- Нет. – Валерия определенно любит смеяться. Знает, какой у нее красивый голос и как ей идет улыбка? Осторожно, Алексис! – Но у нас «еще» не говорят. В Сантэе могут вывезти и в одиннадцать.
Как же странно она улыбается – губы, ямочки на щеках. А глаза – нет. Огромные черные глазищи.
Не такая уж у тебя веселая жизнь, сестренка. И не слишком-то радует тебя твоя «свобода». Это ведь еще и одиночество. И тоскливые вечера в пустом особняке. Не всегда ведь здесь гостят болтливые кузены.
- А с мачехой ты на приемы не ездишь? Или она и не предлагает?
- Почему – предлагает. - А вот теперь улыбка исчезла. Стерлась. Зато наметились жесткие складки возле губ. Слишком жесткие для ее лет. Почти как у Гизелы. А сами губы сошлись в одну линию. Тонкую. – Предлагает. И отец настаивает. С каждым днем – всё чаще. Я сама не хочу.
- Почему?! – В Мидантии половина девиц душу бы Темному заложили за возможность выехать в таком возрасте. Да еще и без отцов. – У вас же полная свобода. Никто косо не посмотрит.
- Как тебе сказать, Алексис… - закушенные губы, нахмуренные брови. И очень серьезные глаза. – Свобода – это возможность делать то, что хочешь сам, а не то, что хотели бы на твоем месте другие.
Она права. А вот у Алексиса не хватило в свое время ума понять многое. Например, что если в политические интриги влезть можно – это еще не значит «нужно».
- А что ты делаешь на стадионе?
- Бегаю, - легкое пожатие точеных плечиков. - Метаю диск. Из лука стреляю. Фехтую.
- И… как?
Из всех виденных Алексисом женщин фехтовала только Мидантийская Пантера. И даже она вряд ли развлекалась на досуге стрельбой из лука. Предпочитала пистолет. Он эффективнее.
- Первое место в возрастной группе до двадцати лет.
- А в каком виде спорта?
- Во всех.
Алексис, не удержавшись, присвистнул. Громко.
- Это не совсем честно. У меня преимущество. Папа раньше нанимал мне учителей… до того, как женился на Клодии.
Любопытно, сколько мужей успела сменить мачеха прежде?
- Валерия, а у вас… вы действительно на стадионе только бегаете и диск метаете?
- И фехтуем, - знакомая улыбка вернулась на хорошенькое личико.
- И фехтуете? – подыграл он.
- А что еще мы должны там делать?
Прекрасно она всё поняла. Вон как лукаво ухмыляется. Даже глаза уже не так серьезны.
Или это вино начало действовать? Наконец-то. Судя по тому, как медленно пьянеет Валерия, – неразбавленное хлещет далеко не впервые. Прежде компанию дяде составляла она? Или разбавляла тоску в одиночестве?