Шульц ходил вокруг статуи и
размышлял. Тихонько цокая каблучками, вошла секретарша.
Остановилась чуть поодаль и терпеливо ждала, пока начальник обратит
на неё внимание. Она прекрасно знала, когда его не стоит
отвлекать.
- Скажи, что ты думаешь - спросил
Шульц.
- Я склонна согласиться с версией,
что это манекен для пошива одежды, - ответила секретарша.
- Почему ты так решила?
- Я использую аналогичный. У меня не
вполне стандартная фигура, и в ателье, где я одеваюсь, сделали
манекен для меня.
Шульц окинул взглядом снизу вверх
фигуру секретарши, чуть задержавшись на массивных округлостях под
блузкой.
- Изготовили при помощи трёхмерного
сканирования, - она сделала пару шагов вперед и встала рядом с
Шульцем у манекена. - Но у моего только торс, а здесь есть начало
рук, ног, и шея. Видимо, портному это было нужно. Это может дать
ценную информацию. Мы ведь почти не представляем, как они
одевались...
- И всё же, что думаешь лично ты, -
повторил Шульц.
- А что вы хотите услышать, -
секретарша заложила руки за спину. - Что у неё грудь лучше моей, а
талия и бёдра - не хуже? Вы и так это знаете.
- Пытаешься меня развлечь, - вздохнул
Шульц. - Не надо. Говори зачем пришла. Дитрих звонил?
- Розенберг. Но, судя по косвенным
признакам, наверху все уже в курсе. Когда делали... то есть
оформляли документы и разрешение на продажу, информация
просочилась.
- Это было неизбежно.
- Увы. И теперь управляющие партнёры
нас торопят. Они, безусловно, не в состоянии оценить важность
находки так как вы, - девушка подошла ближе и заглянула Шульцу в
глаза. - Но они хорошо умеют считать деньги. А уникальность стоит
огромных денег.
- Увы, - Шульц резко отвернулся от
неё и пошел к иллюминатору за своим столом.
- Я вызвала фотографов, - продолжила
секретарша. - Сегодня после обеда. Нужна профессиональная съёмка.
Статуя заслуживает отельной страницы в нашем каталоге. Менеджеры
предлагают назвать её "Венерой", по аналогии с Венерой Милосской.
Очевидно, по признаку отсутствия рук...
- По признаку отсутствия головы! -
взорвался Шульц.
Ударил двумя руками по иллюминатору и
замер, привалившись лбом к стеклу.
- Головы, - продолжил Шульц через
минуту. - Сердца. И души, если тебе угодно. И всё во из-за неё.
Он махнул рукой в сторону статуи.
Затем оттолкнулся от стекла, сделал два шага до кресла и тяжело
опустился в него.