А вот Итану шутка внезапно понравилась, да настолько, что он поднялся, выпрямился, оттолкнув прижавшихся к нему девушек и весь подался вперед, глядя в лицо Евы еще пристальнее и все более испытующе.
— Ну, почти, — загадочно ответил он на ее вопрос. — Так ты готова исполнить мое желание, Ева?
В его длинных пальцах вдруг оказалась зажата купюра.
Точно такого же достоинства, какой он до этого водил по телу танцующей модели.
Точнее, несколько купюр! Новеньких, как из-под пресса, гладеньких купюр! В пульсирующем разноцветном клубном сиянии Ева отчетливо увидела, как деньги в руке Итана предательски ощетинились несколькими уголками. В ее сторону смотрело штук двадцать, не меньше. А девицы у ног Итана готовы были от зависти рычать.
— Станцуешь для меня, Ева, дочь Евы? — вкрадчиво поинтересовался Итан, деньгами указывая на ноги Евы. — Искусишься снова?..
Точно на то место на бедре, которого касался край юбочки.
На лице Итана выписался живейший интерес. Он давал приличную цену, и теперь ему было интересно, а как скоро женщина, которой он платит, продаст себя, и какие оправдания найдет своему поступку. И как скоро…
Нашел новую, свежую игрушку.
«Интересно, Юла брала? Да наверняка брала. И наверняка больно обожглась, иначе не предупреждала бы, что деньги брать нельзя. Что ей сделали, интересно? Насиловали? Несколько человек сразу?»
Глядя на деньги в его руках, Ева непроизвольно сглотнула.
Огромные деньжищи!
Это сразу и переклеить обои вместо тех, полосатых, оторвавшихся, и побелит потолки, и сменить разбухшие двери, и… и на мечту, такую заветную и такую тайную, что о ней ни единая живая душа не знает, хватит.
Да, такая небольшая мечта, но она намного важнее для Евы, чем работа в престижном кабаке.
«Все проблемы решатся разом. За один только вечер…»
Черные глаза Итана манили. В них действительно словно ад разверзся; Ева уже видела в их непроглядной глубине извивающиеся, сплетающиеся в самом безбашенном сексе тела. В ушах ее звенели стоны и вопли наслаждения и боли, сотканные в одно целое, в симфонию страсти, покорности и власти.
— Ну, — выдохнул Итан так тихо, но так обжигающе сексуально, что, казалось, в лицо девушки дохнул раскаленный ад, самое его сердце. — Подними юбочку…
Он не угрожал и не просил. Не заставлял. Он шутливо давал команду. Дразнил; завораживал, подчинял себе.