Ничего не понимаю, почему вообще в нас стреляют?!! Всё-таки это
был теракт, и это остатки террористов решили расстрелять мирно
едущий микроавтобус?! Повернув голову на право, чтобы взглянуть на
спутников, взгляд уткнулся в голову толстоватого пятиклассника,
залитую кровью, а сам он, остекленевшими, полными ужаса глазами,
смотрел в потолок и не подавал признаков жизни. Я, потеряв дар
речи, тупо смотрел на труп в нескольких десятках сантиметров от
себя.
Слева заорал Толя, начав дёргаться в кресле, видимо тоже в этот
момент разглядевший, что случилось с самым младшим из нас.
Сзади что-то зашуршало и, мгновение спустя, впилось мне в шею.
Не успел даже обернуться, как сознание резко выключилось, как из
розетки выдернули. Последнее, что успели запечатлеть мои глаза —
полное ужаса и скорби лицо Толи и лесной массив за окном.
"Странно, вроде не было рядом с нашим городом никаких лесов,
поля в основном, да реки". Молнией метнулась последняя мысль.
Мрак - тёмный, клубящийся, вязкий, наподобие недавнего тумана
отпускал неохотно.
Стоп! Тумана...
Вспомнив всё, что предшествовало моему нахождению во тьме
беспамятства, я резко открыл глаза. Точнее попытался резко открыть,
так как по ним резануло болью от пронзительно белого цвета, на
который я смотрел.
Полежав ещё немного в расслабленном состоянии, которое, надо
сказать, давалось мне с трудом. Хотелось вскочить и как можно
быстрее покинуть место, в котором я находился, вернуться домой, к
родителям, жить дальше как ни в чём не бывало, забыть недавние
события как страшный сон.
Через несколько минут валяния бревном на чём-то достаточно твёрдом,
чтобы сравниться по твёрдости с доской, но при этом холодном и
гладком, я медленно открыл глаза.
Ну что ж, положение моё не столь плачевно, как я сперва думал. Я
лежал в стерильно-белом помещении, в котором имелись лишь что-то
вроде кушетки — одна штука, дверь герметичная — одна штука.
Отверстия под потолком — две штуки и, насколько я понял, камера
наблюдения под потолком, в герметичной сфере из стекла или чего-то
подобного, ни в чём уже не уверен.
Помещение в раз напоминает и палату для душевно больных, и камеру
временного содержания.
Из одежды на мне лишь белые штаны без единого шва и крайне
свободная рубаха, болтающаяся на моём худоватом теле, как
парашют.