Сажусь на диван в гостиной и привлекаю Арсения к себе. Поднимаю его, усаживаю на колени и целую в макушку. Вдыхаю безумно любимый сладковатый запах.
— Это вышло случайно, — опять же бессовестно вру, но у меня нет логичных слов, с помощью которых могла бы объяснить сыну причину своей лжи. — Нечаянно. Но ты так никогда не делай, хорошо, милый? Это очень плохой поступок. Я... Немного растерялась, увидев тебя с чужим мужчиной. Ведь ты никогда никого к себе не подпускаешь. Что в этот раз изменилось?
Заглядываю в глаза малыша с легкой улыбкой и глажу большим пальцем нежную кожу его щеки.
— Не знаю, — хмурясь, пожимает плечами. — Он не смотрит на тебя как все. Мой новый друг серьезный и к тебе не пристает, мам. Вот и понравился.
— Боже, — постанывая, откидываюсь на спинку дивана и глубоко выдыхаю.
У меня голова кружится, а перед глазами темнеет от напряжения. Чувствую, что рядом кто-то сел, но не могу приоткрыть веки и посмотреть. По запаху парфюма понимаю: Зойка. Она кладет руку на мое колено и слегка сжимает в знак поддержки. Если бы мы были дома, я, наверное, закрылась бы в комнате и плакала бы до хрипоты в голосе. Потому что это невыносимо больно. А еще совесть... Она убивает меня, грызет изнутри, как червяк.
Я только что соврала. Упорно скрываю сына от его родного отца. Мало того, встречаюсь с ним лицом к лицу и снова вру. Бессовестно так!
Господи, дай мне сил все это пережить... Дай мне знак, как верно поступить. Главное, чтобы мой Волчонок не пострадал.
— Прости, Лиз, — шепчет подруга. — Прости меня.
Я не знаю, как проходит свадьба. Чувствую на себе уже знакомый взгляд, но держу себя в руках, не оборачиваюсь. Арс играет с Юлей. Они бегают, дразнят друг друга. Танцуют. Я же сижу смирно и не могу сдвинуться с места. Ноги приросли к земле. Мысленно молю бога, чтобы скорее этот праздник завершился и мы отправились домой.
Демид расстроен. Того настроения, что было утром, у него нет. Друг не сводит с меня взгляда, полного сожаления и раскаяния. Я так понимаю, он решил свести нас с бывшим, посколько я не хочу никакого мужчину к себе подпускать. Но это неправильно. Он не имел права за меня решать и раскрывать мою тайну, которую я храню три с половиной года. Потому что считаю бывшего недостойным... Он сам прогнал меня. Вышвырнул, не дал ни единого шанса объясниться, прилюдно унизил. Дал понять, что я никто для него. Лишь продажная баба, которой он пользовался несколько месяцев. А потом женился на другой... Хоть брат и утверждает обратное.... Но это все не важно. Главное, шрам, рана в моем сердце болит, ноет как прежде. И она никогда не заживет.