– Почему же вы ничего не сказали?
– Это не имеет отношения к делу. Я здесь не при исполнении.
– Но… Господи Исусе! Вы должны были предъявить свои полномочия. Вы все время позволяли мне предположить…
– Предположить что?
– Что вы… вы просто… – Он поперхнулся.
– Просто обычный гражданин, которого можно унижать и шпынять? – сказала Констанс Грин своим шелковым старомодным голосом. – Я вас предупреждала.
Под взглядом Гэвина специальный агент подошел к шефу полиции:
– Шеф Мурдок, за все мои годы службы специальным агентом я редко встречал злоупотребление полицейской властью в таких масштабах, с какими столкнулся в вашем городке. Вчера за незначительное нарушение парковки вы грубо оскорбили меня, угрожали физическим насилием, арестовали и удерживали без всяких на то оснований. Кроме того, вы использовали бранное слово, крайне оскорбительное для ЛГБТ-сообщества.
– ЛБГ… Что? Я этого не делал!
– И наконец, вы не зачитали мне мои права при аресте.
– Ложь! Сплошная ложь. Я сообщил вам о ваших правах. Ничего этого вы не сможете доказать.
– К счастью, весь наш разговор был записан камерой магазина одежды на другой стороне улицы. У меня на руках копия этой записи, которую я получил с помощью ответственного специального агента Рэндольфа Булто из бостонского отделения – он оказал мне услугу, выдав необходимый ордер.
– Я… Я… – Шеф почти потерял дар речи.
Повернувшись к Гэвину, Пендергаст кивнул, показывая на наручники:
– Уберите, пожалуйста, эти приспособления.
Гэвин поспешил вернуть наручники на служебный ремень.
– Спасибо. – Пендергаст сделал шаг назад. – Шеф Мурдок, говоря словами одного поэта, мы теперь можем пойти двумя путями[12]. Хотите узнать какими?
– Путями? – Шеф, сильно поглупевший от потрясения, с трудом воспринимал его слова.
– Да, путями. Первый – довольно нахоженный: я подаю жалобу на вас за злоупотребление полицейской властью и прилагаю видеозапись в качестве подтверждения моего списка обвинений. Это положит конец вашей карьере перед самым выходом на пенсию, уничтожит вашу репутацию, поставит под угрозу вашу пенсию и, вполне вероятно, приведет к назначению вам исправительных работ или даже к короткому тюремному заключению. Но есть и другой путь.
Он подождал, скрестив руки на груди.
– Какой другой путь? – прохрипел наконец шеф.
– И вы еще называете себя жителем Новой Англии… Путь менее нахоженный, разумеется! Вы со всей душой оказываете мне помощь в моем расследовании. Всеми. Возможными. Способами. В этом случае мой коллега ОСА Булто убирает запись и больше мы никогда не возвращаемся к этой теме. Да, и, конечно, вы отказываетесь от всех предъявленных мне обвинений. – Он помолчал. – Какой путь мы выберем?