Гирланд посмотрел на большую комнату с двумя окнами без штор, оттуда виднелись парижские крыши, печные трубы и телевизионные антенны. В дальнем углу комнаты стояли кухонная раковина и допотопная газовая плита. У противоположной стены находились громоздкий радиоприемник, проигрыватель, гардероб, а также книжный шкаф с американскими и французскими книгами в бумажных обложках.
Подтянутый, стройный Гирланд сморщил нос. Ну и дыра! Сюда бы другую обстановку, вазу с розами на длинных стеблях и страстную блондинку с телом Брижит Бардо, но прямо сейчас достаточно было бы и блондинки, подумал он.
Он встал, подошел к раскрытому окну, уставился на блестящие черные крыши. Дождь не прекращался. Вдали сверкнула молния. Поежившись, Гирланд шагнул к радиоприемнику в надежде отыскать приличную музыку, но тут в дверь позвонили.
Он с удивлением посмотрел на дверь. Подойдя к ней, увидел сквозь глазок двух стоявших в коридоре мужчин. Он узнал армейские плащи и шляпы с загнутыми полями. Гирланд насторожился. Затем, успокоившись, усмехнулся. Возможно, проверка документов. Этим парням нечем себя занять. Сотрудники ЦРУ давно не приходили к нему. Кто знает? Дори мог умереть от сердечного приступа. И даже оставить ему кое-что в наследство. Гирланд открыл дверь.
Два крепыша с непроницаемыми суровыми рожами ввалились в квартиру, втолкнув Гирланда в комнату. Он узнал одного из них, старшего по возрасту. Пятидесятилетний Оскар Брукман был одним из боевиков О’Халлорена; он славился своей жестокостью, отвагой и меткостью. Его более молодой напарник, самоуверенный, светловолосый, веснушчатый ирландец с глазами-льдинками, казалось, был готов в любой момент нанести сокрушающий удар.
– Надевай пальто, – рявкнул Брукман. – Ты нужен.
Гирланд отступил назад, расслабился; взглядом он ловил каждое движение незваных гостей.
– Приятная новость. Кому это я понадобился? – спросил он.
Тот, кто был помоложе – его звали О’Брайен, – сказал:
– Идем! Живо! Какая разница, кому ты нужен?
Гирланд посмотрел сначала на него, потом на Брукмана. Пожав плечами, Марк дружелюбно произнес:
– Не стоит кипятиться. Я иду.
Он прошел к гардеробу, снял с вешалки свой белый дождевик, запустил прикрытую корпусом руку в карман плаща. Уронив плащ, он резко повернулся, держа в руке тупорылый аммиачный пистолет: