— В дальней деревне откуда-то появилась девушка.
— Опа! Симпатичная?
Гром бросил такой тяжелый взгляд на сияющего друга, что Буран сник за секунду, теперь видя, что дело реально паршиво и его товарищ пропадает.
Подумать только, его сутки дома не было, а тут уже такое творилось, мать-перемать!
— Всё, понял. Симпатичная, но не для меня.
Гром в ответ поморщился и снова лег, пробурчав:
— Глупостей не говори!
Хорошо, что он не увидел, как понятливо улыбнулся Буран на эти слова, чуть выгибая брови, когда вкрадчиво добавил, ожидая, что за такие слова, помимо подушек, в него может прилететь и диван. А потом стол. Или кресло. Главное, чтобы не крыша дома, потому что в своей ярости Гром был страшнее бога Одина.
— Ну ведь зацепила же она тебя.
Гром зарычал в ответ глухо и низко, но, к счастью, не пошевелился, что спасло мужчину от переломов конечностей и ушиба всего тела сразу, потому что мощь и сила Грома была не простой, а, черт возьми, королевской.
Если такой берсерк выйдет из себя, то лишиться жизни можно было на раз-два, даже если ты сам первый воин на деревне и как бы не пальцем деланный.
— Не зацепила!
— А чего тогда так страдаешь?
— Ты бы видел, в каком доме она живет! Там не дом — его даже лачугой назвать язык не повернется! Доски сгнили, порог провалился. Крыша держится только одними молитвами. Электричества нет. Воды нет. Еды тоже нет. А главное — нет никого, кто мог бы ей помочь или защитить ее. И сама она как кузнечик.
Буран хохотнул:
— Зеленая и с коленками назад?
Гром кинул настолько испепеляющий взгляд, что мужчина проглотил неуместный в этот момент юмор, особенно когда Гром тяжело выдохнул:
— Хрупкая.
В этот раз Буран нахмурился, покосившись на хмурого Грома, который действительно всей душой переживал за эту загадочную девушку.
Нет, понять его, наверное, можно было бы, если бы он не знал своего друга с пеленок.
Не сказать чтобы Гром был черствым по своей природе, просто после трагических событий в его и без того непростой жизни пришел момент, когда людей он стал ненавидеть и обходить стороной.
Обычно всё общение короля Бурых берсерков сводилось к тому, что он жестоко наказывал браконьеров или тех, кто позволял себе нарушить негласные закона леса, — он убивал их.
То, что творилось в ближайших деревнях, мужчину не интересовало уже давно.