Штиль вдруг нахмурился, и в его душе шевельнулось что-то, что Гром описать словами не мог.
Он нахмурился вслед за мужчиной, стараясь понять, что происходит и о чем таком подумал полицейский, что на его душе стало так тяжело и погано.
— Если вы жили здесь в то время, то знаете…
— Знаю, дочка. Выходит, ты вернулась?
Девушка кивнула в ответ и опустила голову еще ниже, чувствуя в тот момент такой стыд, что ее щеки стали розовыми, а Гром скрипнул зубами и лишь усилием воли заставил себя сидеть на месте ровно, а не выйти из своего укрытия, чтобы присоединиться к этой беседе.
Он ни черта не понимал! И внутри свербело от желания понять, что же думали эти двое, явно с полуслова поняв друг друга.
— Домик-то у тебя совсем старый, — к счастью, Штиль умел прекрасно справляться со своими эмоциями и поэтому тепло улыбнулся. — И это хорошо, что со мной в машине всегда есть кое-какие инструменты. Давай я хотя бы дверь посмотрю, чтобы она закрывалась. А может, и в самом доме есть, что починить?
Гром кивнул на эти слова.
Да, сам бы он так деликатно и спокойно не смог бы сказать.
Скорее бы отодвинул ее с дороги и молча пошел бы сначала крушить то, что плохо держалось, а потом строить новый дом. Начиная с самого основания. Потому что тут и крушить было нечего: всё сыпалось и ломалось от первого же вздоха.
— Но ведь вы же на работе…
— Так всё правильно, доча. Моя работа — помогать сельчанам. Так что показывай, что нужно посмотреть в первую очередь.
Штиль скинул с себя форменную легкую куртку, оставшись в одной простой светлой футболке, и Гром заметил даже с такого расстояния, как девушка окинула его быстрым сосредоточенным взглядом. Но промолчала.
О чем она думала в этот момент?
Нет, в ней совсем не проснулось желание, которое обычно появлялось в женщинах и девушках, которые видели берсерков, не подозревая, что они не люди, а хищники. И это Грома чертовски радовало, потому что портить отношения со Штилем он не хотел ни при каких обстоятельствах.
Хотя подождите…
А с чего бы это ему их портить?
Не ревновал же Гром?
Не-е-ет.
Точно не ревновал, только почему-то скрипел своими клыками и сжимал кулачища, но терпел и снова усиленно заставлял себя держаться на одном месте, потому что Штиль помогал. И делал это искренне, видя в девушке только дочку. Девушку, которую нужно было защитить и помочь ей.