Она вся была такая хрупкая, что страшно было прикасаться.
Но, черт побери, как же нестерпимо ему хотелось делать это!
Касаться, сжимать в руках, целовать так, чтобы ее вкус остался на языке и прошелся электрическим разрядом по венам, пробуждая в нем давно запрятанные в глубине души чувства.
Несмотря на худобу от пережитой душевной боли и явного недостатка нормального питания, ее фигурка была очень ладная, а формы плавные и округлые.
Они манили взгляд, заставляли тело ныть в паху и тяжело сглатывать желание, которое разливалось в крови лавой.
Была только одна девушка до Гули, которая вызывала в нем такие же чувства — желание обладать и защищать. Но память о ней Гром пытался похоронить в себе настолько глубоко, насколько это только было возможно, а иначе мысли о смерти станут приходить так часто, что мир будет в тягость.
Он ведь понимал, что играть с собственной выдержкой — занятие очень опасное.
И это сейчас он стоял у окна, словно статуя, внутри которой пробудился неожиданно вулкан, а в следующую секунду он ведь может легко проломить стену, чтобы войти. И забрать ее себе. В лес. И никогда больше от себя не отпускать.
То, что так оно и будет, если он сейчас же не уйдет, Гром осознал очень ясно, когда под его ручищей деревянный брус, посеревший от времени, затрещал и стал превращаться в крошку.
Вот черт!
Он же и правда ей дом сломает.
Девушка этот звук тоже услышала и вскинула голову, хоть и не поняла, что происходит за пределами ее домика. Но этого было достаточно, чтобы Гром отшатнулся и рванул снова в лес.
Подальше от нее.
Подальше от эмоций, которые она в нем разбудила так быстро и неожиданно, что в груди берсерка что-то рокотало и плавилось, опаляя жаром все внутренности. И с этим нужно было срочно что-то делать, чтобы не было беды.
Первым желанием было с кем-нибудь подраться. Срочно!
Но проблема была в том, что среди рода Бурых мало кто смог бы противостоять его силе, если не сказать, что не смог бы никто. Это могли сделать только Кадьяки королевской крови, но ведь поблизости их не было.
До своего дома Гром долетел за считаные минуты, но как бы быстро ни бежал и сколько бы сил ни прилагал, а образ обнаженной девушки с распущенными волосами из головы так и не выходил.
Он жалил его. Кусал. Заставлял мышцы хаотично сжиматься, пробуждая внутри медведя. А это было слишком опасно для окружающих.