Но кого это волнует, если ставкой служит собственная жизнь.
Поэтому долгий испытующий взгляд подтянутого и ухоженного, но всё же старика не впечатлил.
— Ну, что же. — Оттельберг демонстративно захлопнул папку с моим делом. Надо было облегчённо выдохнуть? Смешно. Он даже не представлял, к чему меня подготовила суровая школа деда. — Я рад приветствовать вас в Академии неконтролируемой магии, профессор Шалинберг. Надеюсь, мы окажемся друг другу полезными.
— Несомненно.
Рукопожатие оказалось удивительно крепким для того, кто до ужаса боялся императора. А уж то, что Оттельберг спрашивал у Лориана III разрешения на каждый лишний чих, при дворе прекрасно знали. Лучше, чем где бы то ни было.
— Все дальнейшие инструкции вы найдёте у тьерры Алкур.
Я хорошо помнил тьерру ещё по академии.
В конце моего второго курса все только и делали, что твердили о подающей надежды Аламеде Алкур. Слухи о том, что она получила распределение ко второму секретарю императора оказались правдой, вот только саму Аламеду не впечатлили ни место практики, ни перспективы. Вместо денег и славы, заработанных без особых усилий, ей хотелось приключений и настоящих дел.
Скандал вышел громким, а подробности того, как она кричала на собственного проректора, быстрее магических вестников разлетелись по академии. Когда разборки дошли до Оллэйстара, он прямо спросил, чего хочет Аламеда, и через неделю она отправилась к стихийникам. Под взгляды, наполненные священным ужасом и ненавистью.
За силу, которая в любой момент могла обернуться безумием, стихийников не любили столетия назад, их не любили тогда, и ничего не изменилось сейчас.
— Рикард Шалинберг. — Сложив перед собой руки, прищурилась Аламеда, стоило мне выйти из кабинета ректора. — Мальчик мой, ты, правда, пожертвовал магией ради девчонки, которая вышла за другого?
— Что ты, — опершись ладонями о секретарский стол, я смерил её оценивающим взглядом, — всего лишь потерял где-то между студенческими гулянками и жаркими ночами. Думаешь, стоит об этом жалеть?
Несколько мгновений мы обменивались взглядами, а после Аламеда звонко рассмеялась. Она и в академии была такой же — наглой, самоуверенной и не умеющей держать язык за зубами.
— Ты чудо, Рик. — Можно подумать, между нами не четыре, а сорок лет разницы. — Приходи вечером на чай, — подалась вперёд Аламеда, сверкая глубокого зелёного цвета камнями в вырезе рубашки, — отметим твоё назначение.