Любопытство лучше, чем равнодушие.
Мира осматривалась, не стесняясь. Ей тоже любопытно: как Волька
живет, один или с женщиной. Холост, это она знала. Однако для
мужчины его возраста, наверное, обычно иметь любовницу? Если она и
была, в этой квартире не появлялась. Мира заметила бы присутствие
женщины: запах, случайно забытую вещь, попытку сделать гостиную
уютнее. Но ничего похожего. Наоборот, разбросанные вещи, пыль на
мебели, крошки и грязные чашки на столе.
- Прости. – Волька проследил ее взгляд. – Я недавно вернулся,
некогда было заниматься уборкой. И гостей я не ждал.
- Ты сам моешь полы? – спросила Мира, устраиваясь на диване.
Глупый поступок. И о чем она думала, явившись сюда? Нет,
понимала, что Волька навряд ли обрадуется ее визиту. Или все же
надеялась, что…
Он поспешно убрал со спинки дивана какую-то тряпку. Кажется,
подштанники?
- Нет, конечно. – Заодно Волька сгреб одежду с кресла и стульев,
приоткрыл дверь в соседнюю комнату, кинул туда вещи. – Но никого не
пускаю в дом, когда меня здесь нет. Привычка.
Мира кивнула. И… что дальше? Она не знала, что сказать, а Волька
помогать не спешил.
Волька…
Мира все еще называла его про себя тем детским именем, милым ее
сердцу. Но он давно из него вырос. И как теперь? Володя? Наверное,
все же Владимир.
- Не знаю, что тебе предложить, - произнес он. – Пожалуй,
справлюсь с чайником. Будешь чай?
Мира представила, как он кипятит воду, достает жестяную
коробочку с чаем. И заваривать, наверняка, будет в кружке, потому
что чайного сервиза в его доме нет. Как ищет чистую чашку –
обычную, без рисунка. И предлагает сахар, колотый на кусочки. Мира
готова была поклясться, что нет ничего вкуснее этого чая.
- Ничего не нужно, спасибо, - ответила она.
- Тогда я тебя слушаю.
Волька сел напротив, облокотился на спинку стула, закинул ногу
за ногу. Расслабленная поза, но это обман. Он напряжен. Не
понимает, зачем она явилась. И, кажется, чего-то опасается.
Грустно.
- Честно говоря, не знаю, о чем говорить, - призналась Мира.
Волька удивленно приподнял бровь.
- Любаша, но это ты пришла ко мне, а не наоборот, - напомнил
он.
На глаза навернулись слезы. И Мира пожалела, что отказалась от
чая. Можно было бы перевернуть чашку, отвлечь внимание, чтобы он не
увидел… не заметил…
Надо же! А она считала, что давно разучилась плакать вот так,
искренне, не для роли. Любаша! Она забыла это имя.