— Господа, я могу не один день рассказывать байки, но теперь мне
надо нанести дружеский визит руководителю нашей солнечной Корсики.
Антонио, думаю, нам пора отправляться в путь, — сказал я, надеясь
увильнуть от всех вопросов.
Антонио раскланялся, и мы вместе с ним вышли во двор, где нас
поджидал открытый экипаж с «двигателем в одну лошадиную силу».
— Думаю, мы доедем на этом кабриолете за полчаса, не больше, — с
гордостью сказал Антонио, взяв в руки кожаные провода пульта
управления двухколёсным чудом.
Ехали в молчании минут двадцать. Антонио размышлял, а я с
удовольствием созерцал открывающиеся пейзажи. В своё время я с
другом катался на кабриолете «Феррари» по трассам Дубая,
запряжённом шестьюстами лошадиными силами. Но этот кабриолет,
ставший прародителем всех грядущих, с одной лошадиной силой,
нравился мне больше. В стороне от дороги стоял небольшой поселок.
Время близилось к полудню, а на его улицах и возле домов не было ни
одной живой души.
— Антонио, отчего пустуют жилища в этом поселении? Вроде,
добротные дома, рядом дорога, обработанные поля и виноградники
совсем близко. Идеальное место, — удивлённо сказал я.
— До вчерашнего дня здесь жили лучшие мастеровые. На острове его
прозвали «Город мастеров». А вчера сюда ворвалась орда хрюкалов. К
приходу солдат жители погибли. Потом всю ночь солдаты расчищали
улицы от трупов чудовищ и хоронили жителей, — мрачно сказал
Антонио.
Именно в этот момент я заметил пожилого мужчину, выходящего из
крайнего дома. В руках у него были какие-то вещи. Ещё обучаясь в
школе ведьмаков, я нередко сталкивался с мародёрами. Я признаю
правило «Что в бою взято, то свято». Могу, хоть и с трудом, понять
черных археологов из прошлой жизни. Но нелюди, грабящие дома только
что погибших людей, — это гангрена на теле общества. Подлежат
уничтожению.
— Тормози! — выкрикнул я, на ходу выскакивая из экипажа,
наблюдая, как этот негодяй спокойно зашел в соседний дом.
Подбежав к резному крыльцу дома, в который он вошёл, я
остановился, поджидая эту нечисть. Дверь скрипнула, и из дома вышел
пожилой мужчина. Кажется, это был старый ремесленник, чьи плечи
согнулись под тяжестью лет и горестей. Седые, растрёпанные волосы
выбивались из-под простого тканого колпака, выцветшего и покрытого
пятнами. Лицо его было изрезано глубокими морщинами, как
потрескавшаяся кора старого дуба, а глаза, лишённые всякого блеска,
смотрели в пустоту — тусклые, словно потухшие угли в заброшенной
печи.