Хоть голой купайся.
Так что мой участок как отдельная цивилизация. Моя личная вселенная, закрытый мирок со своей флорой, пока что без фауны.
С животными как-то не заладилось у меня. Собак боюсь, кошечку жалко оставлять одну дома, плакать будет.
Но, если Саша уедет, то, пожалуй, придётся от одиночества завести кошку. Или соседа.
Гаража у меня не было, зато был небольшой навес. Всё мечтала поставить роллеты, чтобы открывались самостоятельно, но пока до этого руки не дошли.
Я остановила машину около дома и вышла. Улица асфальтированная, заменили столбы электропередач. Достаточно приличный посёлок. Богатые дома теснили старые, где жили люди прошлого тысячелетия. Но прилично всё, такого, чтобы бараки и бомжи, не было.
Но, как обычно, в бочке мёда есть ложка дёгтя. На отшибе посёлка имелся дом за высоким забором, и старухи в магазине всё время говорили, что там живёт наркобарон. Туда приезжала полиция, и не раз. Друг этого наркобарона жил напротив моего дома.
Соседа было возбуждено два, второй вот этот - Гена.
К дому наркобарона часто забегали молодые люди. Насколько слухи про наркотики правдивы, я не знала. Наверное бы, уже разобрались полицейские. Но съезжались из нашего посёлка и соседних деревень какие-то странные личности.
Раздался свист. Бритоголовые молодые люди проходили мимо. Уже не в первый раз меня задевали. Я пыталась с ними поговорить, но они неадекватные, поэтому решила даже не заморачиваться. Пацаны свистели, улюлюкали.
– Валентина Васильевна, усыновите, а?
– Валентина Васильевна, у меня тоже мамочки нет, уложи в кровать.
– Валентина Васильевна, шикарный бампер!
Это не о моей машине, это о моих бёдрах.
Я тут же повернулась к молодым людям. Им лет по двадцать. Поставила руки в бока с укоризной покачала головой, ничего не стала говорить, бесполезно. Они показывали мне неприличные знаки, приглашали с собой, я открывала ворота, провожая их взглядом. Они двигались именно в ту сторону, где находился этот странный нарко-дом с нехорошей славой.
Я с ними не знакомилась, Гена, сосед, ему тридцатник, оболтусам рассказал, что я врач и как меня зовут. Так что издевались, глупости говорили. Но уважительно по имени-отчеству.
Ворота заскрипели, открылись. Плитка, спрятанная в тени навеса, на ней с краю стоял мотоцикл. Это конь железный Егора Буравкина, хорошего друга моей любимой племянницы Полины. Они жили в Москве, но осенью уедут в Санкт-Петербург учиться.