Рукоять меча была прочно зажата в каменном кулаке статуи и
выглядела так, будто была изготовлена вместе с изваянием. Лезвие
лежало на открытой ладони левой руки. Я неуверенно обернулся на
Кассандру. Шутки, что ли, такие шутят?
Та уловила мои колебания, показала:
— Бери! Один раз она уже отметила тебя! На колени встань
%^$$#& — дальше следовал жест, значения которого я не
знал. Но догадался. Что-то вроде «дятел».
На колени становиться не хотелось. Низкопоклонством попахивало.
Поэтому я нашёл компромисс: опустившись на одно колено, я
решительно взялся за рукоять меча. Чувствовал я себя при этом дурак
дураком.
— Я пришёл, Богиня! — мой голос раскатился под сводами зала.
Ничего себе здесь акустика! — Пришёл за своим мечом! Я Максимус
Доримед.
Дерзко. И тупо. Но мне ничего лучше в голову не пришло.
Я почувствовал как мое сознание уплывает.
Что это наказание за наглость? Или приглашение на аудиенцию?
в которой я разбираюсь в
себе, встречаюсь со Смеющейся Богиней второй и последний раз,
получаю ответ на вопрос и два дурацких совета, обретаю священный
меч, испытываю приступ агорафобии, получаю новую
одежду
Это оказалась аудиенция.
Как только я договорил, я очутился в знакомом баре.
Богиня сидела на высоком барном стуле у стойки и смотрела на
меня с той же загадочной усмешкой, что и статуя до этого.
Собственно, я видел перед собой копию храмовой статуи, только
сидящую в вольной позе, нога на ногу.
— Выжил всё-таки. — Сказала она, оглядывая меня через прорези
маски с ног до головы. — Молодец, Денис. Игра начата.
И она звонко расхохоталась, глядя на мою оторопевшую физиономию.
Нехороший это был смех. В нём чудился скрежет стали, шипение крови,
льющейся на горячий песок, хрип умирающих и вой обезумевших
берсерков. Но именно что чудился. Звучал же он, как перезвон
хрустальных колокольчиков.
Богиня или Странница, или кто она там, — отсмеявшись,
замолкла.
— Вы мне в прошлый раз обещали три совета дать. А можно ещё и на
вопросики ответить? Госпожа. — Машинально добавил я. Несмотря на
божественную во всех смыслах фигуру и очень приятное
пропорциональное лицо, от неё в этот раз веяло какой-то невыразимой
жутью. Так что хамить я ей, если честно, опасался.
— Что, сработала пневма? Чувствуешь теперь, с кем говоришь?
— Честно говоря, довольно смутно. Но страшновато, да.