Попаданец по собственному желанию - страница 29
Покопавшись в памяти Маскимуса я не нашел никаких воспоминаний об огнестрельном оружии. Ну что, вот оно мое поле для прогрессорства. Изобрету им тут пистоли-аркебузы. Потом пушки. Или наоборот? Потом и до пулеметов дойду. Хо-хо! Наведу шороха, короче!
Ещё в начале моего превращения в выставку кожгалантереи вперемежку со скобяной лавкой, сестра Кассандра просигналила мне:
— Дождись у стойл. Я быстро. — и куда-то спылила. Не терпится ей меня выпроводить лично.
В стойлах нас уже ожидало двое воинов моей охраны в лёгком снаряжении. На лбах у обоих вытатуированы номера. прическа - короткий ежик. Я «вспомнил» что, кроме собственно Друза, остальные мои воины были рабами.
Один из воинов держал упряжь и седло. Второй придерживал два мешка, каждый не меньше, чем у Друза. Увидев меня, оба плюхнулись на колени, склонив головы в дорожный прах. Это не было общепринятым приветствием командира. Просто Максимус был тот ещё засранец, и, видимо, получал удовольствие от унижения людей ниже себя по статусу.
— Так, встали оба. — недовольно сказал я. — С этого дня я вам всем, и тебе тоже Друз, запрещаю падать на колени. Воинского приветствия будет достаточно. Всё ясно?
— Как прикажет, вашмлсть! Вон Гром. Плюмбату ему в зад! Намучились с ним в пути. Нипочём никого признавать не хочет. Ну, вы знаете, вашмлсть.
Рядом с моими воинами, привязанное к поперечной деревянной жерди, тянущейся вдоль здания стойл, стояло... чудовище. В холке эта скотина доставала мне почти до плеча. То есть не особо высокий плеб мог бы, почти не пригибаясь пройти у Грома под брюхом. Статями и внешним видом Гром напоминал скорее земного быка, чем лошадь. Если бы его ноги не оканчивались трёхпалыми чешуйчатыми ступнями с массивными когтями. Здоровенная треугольная морда была увенчана тремя короткими рогами, обтянутыми кожей. А ещё он был покрыт мелкой, но, как я «помнил», очень прочной чешуёй. Звался этот зверь — экус. Вот здесь меня и накрыло, наконец, ощущением: «Мля, я в чужом мире, епта!» Всё, что встречалось мне до этого, было успокаивающе знакомым. Гром же нарочито выделялся своей чуждостью.
ГРОМ: экус боевой
Молча я забрал упряжь у боевого раба и, напрягая память, оседлал своего скакуна. Руки пока еще двигались не особо проворно, но к концу процесса я кажется пробудил "мышечную память".