В комнате присутствует весь мой бродячий цирк, плюс в дверь
заглядывает Терто в ночном колпаке, с кисточкой и ночной рубахе. А,
нет! Не весь. Куда-то запропастилась моя духовная сестра.
Решительно подтянул сползшие во время побоища труселя и спросил
Друза:
— Слышишь ты, артист разговорного жанра. Где сестра Кассандра?
Почему ее нет? Шум стоял на всю остерию. Вон даже достопочтенный
Терто здесь. А ее нет.
— Не знаю. Может, прибили гадюку, дротик ей в пи… печень? Ее
безопасность не моя забота. — какой кристальной чистоты человек.
Зашибу гада!
— Господин, — один из рабов, падает на колени, — Тринадцатый
заглянул в ее комнату. Благочестивой сестры там нет.
Да мои рабы-телохранители не имеют имен. Только порядковые
номера, вытатуированные на лбу. С Друзом сюда приехали тринадцатый
и двадцать первый. Чертова дюжина и Очко. Нет, пусть будут Черт и
Очко. А то называть людей по номерам… Концлагерем попахивает.
— Еще раз на колени упадешь, прикажу Друзу всыпать тебе… —
соображаю какие здесь наказания, — пяток палок. Я что насчет
воинского приветствия, вам, упырям говорил?
— Виноват, господин, прикажите меня наказать! — фу, сука, аж
противно. Не привык я к такому безусловному раболепию.
Больше не обращая на него внимания, вкрадчиво говорю Друзу:
— Так, сестра Кассандра, не твоя забота, говоришь? Тебе надоело,
центурион, мою приказы исполнять? На вольные хлеба захотел?
— Так, ваша мило… — Друз аж побелел.
— Цыц! Отвечаешь, за жизнь благочестивой сестры, как за мою!
Усек? Нет. Лучше, чем за мою. Когда убийца напал, я тебя здесь не
видел! — вот сейчас зря на старого вояку накатил.
Одно дело, поставить его на место, другое обвинить в том, чем
он, по сути, не виноват. Я же сам от охраны отказался. Хотя
Кассандра меня предупредила.
— Ладно. Я сам не приказывал сегодня у меня дежурить. Да и мало
вас. Так что, проспали мы нападение. Я никого не виню. Но сестру
Кассандру найти мне!
— А чего ей сделается, лом ей в… уважаемой госпоже Вирдис. Вон
она в окошке маячит, стер… благочестивая сестра. За спиною что-то
прячет. — Все еще мрачный и бледный, ответил центурион.
Я оглянулся. По саду к освещенному окну медленно шла сестра
Кассандра в своем облачении. Немного сгорбившись, она тащила за
ногу труп, затянутый в черные тряпки. Ну, скорее всего, труп. За
ним на траве оставался широкий, темный след. В правой руке она
держала свой дорожный посох. Вся эта картина — женщина с посохом,
тянущая за собой мертвое тело, и залитая мертвенно-сиреневым
светом, — изрядно отдавала импрессионизмом. Эдуард Моне бы от
зависти удавился.