К числу моих не самых приятных воспоминаний о годах учебы во Франкфурте относится то, что на лекциях и семинарах, по крайней мере на мой взгляд, слишком много внимания уделялось «подходам» и слишком мало тому, что с их помощью можно исследовать. В бытность студентом мне слишком часто не хватало своего рода ощущения причастности к миру (Welthaltigkeit), которое, к примеру, можно найти в работе Райта Миллса «Властвующая элита» [Mills, 1956]. По сей день социология без историй, местного колорита, лишенная экзотики, а порой и абсурда политической жизни, очень быстро вызывает во мне скуку. Несмотря на то что я, таким образом, в теоретическом смысле путешествую налегке, очевидно, что моя тема – финансовый и фискальный кризис богатых капиталистических демократий – настоятельно требует обращения к традициям политической экономии. Потому что, если социологическая теория кризиса и политологическая теория демократии не научатся видеть в экономике арену социально-политических действий, они неизбежно попадут мимо цели – как и любая экономическая концепция в политике и обществе, упускающая из виду их актуальные капиталистические организационные формы. После событий 2008 г. никто не может понять политику и политические институты вне их привязки к рынкам и экономическим интересам, а также к классовой структуре и порождаемым ею конфликтам. Мне совершенно не важно, является ли такая постановка вопроса «марксистской» или «неомарксистской», – мы не будем это обсуждать. Однако результат исторического развития таков, что, пытаясь объяснить происходящее, мы больше не можем наверняка сказать, где заканчивается «не-марксизм» и начинается марксизм. Вообще, социальные науки – особенно направления, связанные с анализом обществ в целом и их развитием, – не могут обойтись без обращения к центральным элементам марксистских теорий, пусть даже и через оппозицию к ним[12]. Во всяком случае, я убежден, что актуальное развитие современных обществ даже приблизительно невозможно понять без использования ключевых терминов, восходящих к марксистской традиции, – и эта тенденция будет лишь усиливаться по мере того, как капиталистическая рыночная экономика становится движущей силой формирующегося глобального общества.
В своих размышлениях о кризисе демократического капитализма я намеренно стремился к написанию полотна широкими мазками. В центре моего внимания – контекст и последовательность, сами же события отодвинуты на второй план; грубые обобщения здесь важнее тонких различий; рассматриваются не столько события, сколько взаимосвязи между ними; синтез предшествует анализу; дисциплинарные границы без особой нужды не очерчены. Аргументация захватывает широкие отрезки времени: от волны забастовок в конце 1960-х годов до введения евро; от прекращения инфляции в начале 1980-х годов до резкого роста неравенства по доходам в конце столетия; от политики сдерживания (