- Тащи! - дёрнул я верёвку,
прихватив с собой лопату.
Трос рванулся, подхватил меня и
потихоньку потянул наверх. Скоро я стоял под жаркими лучами солнца,
дрожа, как заяц под осиной.
- Я баньку истопил, - прогудел
Матвей басом, - идём, пока не застудился.
Отказываться не стал. Влетел в
парилку, сбросив с себя одежду, с наслаждением растянулся на полке.
Следом зашёл Матвей, поддал парку, замочил душистый берёзовый
веник:
- Сейчас попарю получше, и
согреешься.
Парились мы долго, выходили на
улицу, где на скамье стоял холодный квас, отдыхали и шли снова.
Вечером пришёл за нами Куланбай:
- Намылись? Ждут вас все, идёмте со
мной.
У него во дворе был накрыт стол.
Видно, вся деревня расстаралась: мясо, овощи, квас, мутный самогон,
пироги, рыба, чего тут только не было!
За столом уже сидели мужчины. Я сел
рядом с хозяином, и полилась неспешная беседа. Старики
выспрашивали, отчего обмелел колодец. Таиться не стал, рассказал,
как было и что видел.
Седой дед, с белыми как снег
волосами и бородой, глянул на меня из-под нависших бровей:
- Понятно теперь, почему так
вышло.
- Может, и мне поведаете? -
придвинулся я ближе.
- Отчего же не рассказать, - кивнул
старик, - сам видишь, деревенька наша на отшибе ото всех. И у всех
подворье огорожено тыном.
Правда, каждый двор напоминал Форт
Боярд, ограды были высокие, крепкие.
- А как иначе? - продолжал дед. -
Зимой ведь и волки лютуют, редко, а бывает и медведь-шатун
попадётся, лихие людишки, опять же, заглядывают, до чужого добра
охочие. Летом же скот по дворам держать не с руки. На лугах
пасётся, в ночное водим. И собаки есть - охрана, и ружьишки
имеются, но ото всего не убережёшься. Вот и на той неделе, налетели
ночью барымтачи. Мужиков отвлекли, дворы огнём закидали, а сами
кинулись к стадам. Поуводили лошадей, барашков порезали. Кто в
ночном был, тоже потрепали изрядно. И, видишь оно как, решили
колодец изгадить.
Старик замолчал, жевал впалыми
губами. Мужики тихо загудели, каждый спешил добавить своих
воспоминаний.
- Теперь-то вода есть, - улыбнулся
я, довольный собой. Только сейчас понял, что отозвалась сила,
которая тому прежнему Егору дана была. Странное ощущение, настоящая
магия, по-другому и не скажешь, не объяснишь.
Долго мы ещё сидели за столом,
лились разговоры ручьём, чуть позже подсели к нам и женщины. Ночью,
проводив всех со двора, Куланбай повёл меня в горницу, спать.
Кунсулу с детьми прибирала со стола, только я этого уже не слышал.
Трудный день, нервный, уснул, как младенец в люльке.