Лицо женщины покраснело, словно я
ударил её словами. Пациентка вскочила на ноги, сжала кулаки.
— Что ты сказал? Наркотик? Да ты,
мальчишка, ничего не понимаешь! Никакой это не наркотик —
лекарство! И оно кончилось, вот я и прошу чтобы ты еще мне их
дал.
— Поймите, — начал я, стараясь
говорить спокойно, — я вижу, что ваше состояние ухудшается. Лечение
нужно настоящее, иначе…
— Да кто ты такой, чтобы мне
указывать? — закричала она. Её голос дрожал, глаза расширились и
покраснели. — Антоныч всегда мне помогал! А ты кто? Лезешь со
своими выдумками!
— Я просто пытаюсь помочь.
— Мне не нужна твоя помощь! —
выкрикнула она, махнув рукой. — Дай мне мою траву, и мне станет
лучше!
— Это не выход, — возразил я. — Эта
трава вам только вредит.
— Ничего мне вредит!
— Вредит, еще как вредит! — а вот
это уже сказал не я. Голос раздался тихий, но достаточный, что
женщина его услышала.
— Что это? — настороженно спросила
она.
— Это… сквозняк, — первое, что
пришло в голову, ответил я, украдкой поглядывая по сторонам и
незаметно показывая кулак. Ну Лилит! Сказал же молчать и не
отсвечивать!
— Это не сквозняк, — с придыхание
произнесла суккуб у самого уха пациентки, все так же находясь в
невидимом состоянии.
Женщина вздрогнула. Глаза ее
округлились.
— Вы слышали? Что это?
— Это… — начал я, но Лилит меня
перебила.
— Это я, твоя покойная бабушка.
Давай, душечка, выпей еще травки, что тебе доктор дает. Я так
соскучилась по тебе, хочу увидеть тебя поскорее! — голос суккуба
был вкрадчивым и убедительным.
— Господи! — выдохнула женщина. —
Свят! Свят!
— Ну что ты? — продолжала Лилит. —
Иди же ко мне. Мне тут так холодно!
— Спаси-помилуй! — закричала
женщина.
Потом, вздрогнув, рванула на выход.
Топот ее ног еще долго слышался по улице.
— Лилит! — рявкнул я. — Не смей так
делать!
— А что такого плохого я сделала? —
суккуб проявилась возле подоконника. — Напротив, только помогла ей.
Больше она эту траву вредную употреблять не будет.
— Ты могла ее до инфаркта
довести!
— Она еще нас с тобой переживет!
— И все-таки я прошу в мои дела не
вмешивайся!
— Ой, подумаешь какой важный! —
фыркнула девушка. — Больно то нужно!
И с этими словами исчезла.
***
Ближе к обеду Шерстяков, наконец,
начал подавать признаки жизни. Он громко зевнул, потянулся так, что
стул под ним жалобно заскрипел, вытер губы рукавом халата.