– Эй, парень, проснись, твои ягнята слопали всё поле! – вдруг, точно отдалённый гром, коснулся его слуха чей-то басистый голос, эхо которого волнами прокатилось в гигантской пустынности Ущелья Фиалок.
Застигнутый врасплох, Арег встрепенулся и стал озираться по сторонам: никого не смог разглядеть на противоположном медно-рыжем каменистом склоне, но тут же понял, что кричал полевой сторож Ванатур. Потом заметил, что ягнят рядом и в самом деле нет, и ужаснулся. Он быстро поднялся с белого камня, на котором сидел, и кинулся вверх по холму – туда, где тянулись узкие полосы засеянной ячменём земли, разделённые островками травы, обильно пробившейся между булыжниками. Ещё не успев обогнуть куст дикой розы, вспомнил, что оставил свою книгу рядом с белым камнем, и рванулся было назад, но тут снова прогремел голос Ванатура, на сей раз – словно с небес:
– Парень, книга никуда не убежит, говорю тебе: ягнята затоптали ячмень. Или мне самому прийти?..
У Арега сердце оборвалось при мысли, что сторож расскажет о его проступке и опозорит его перед отцом. Стремглав подбежал он к камню, подхватил на ходу книгу и хворостину, краем глаза заметил, как на противоположном склоне ущелья от длинной тени нависших скал отделилась белая фигура Ванатура: сидя на белом коне, он одной рукой держал уздечку, а другой размахивал в воздухе чем-то странным, похожим на длинную изогнутую дубину. Ванатур находился так далеко, что с этой стороны ущелья на вид казался не больше орла, усевшегося на уступ скалы, но ведь хорошо известно, что он так же зорок, как орёл, и ничто не укроется от его глаз.
– Иду, дедушка, я за хворостиной вернулся!.. – крикнул Арег в ответ и уже сделал было шаг в направлении холма, когда перед ним сверкнула, словно плывущая над землёй, его любимая астра, которую он в спешке чуть не затоптал. Неимоверным усилием ему в последний миг удалось отпрянуть, отвернуть в сторону. Он неловко свалился на бок, больно ударившись коленом об острый камень, спрятавшийся в траве, однако быстро вскочил на ноги и тревожно оглянулся: астра стояла, как была, кротко склонив головку в сторону заходящего солнца. Он любил, любит и вечно будет любить Астхик – независимо от того, скажет она «да» или «нет»: он готов ко всему. С чувством достойно принявшего своё поражение человека глянул на разбитое колено и великодушно игнорировал ноющую боль: так даже приятней, убедительней. На ходу потерев ушибленный бок, положил книгу под мышку и, крепко сжав хворостину и уже больше ни на что не отвлекаясь, устремился вверх по склону.