Время моё на исходе. Я встречу своё двадцатилетие золотой осенью, когда клёны оденутся в алое, а ручьи по утрам начнут покрываться тонкой корочкой льда. Тогда отцветёт вереск на горных склонах, ягоды калины нальются соком, и ночами ветер будет выть, как бездомный пёс, предчувствуя скорую зиму.
Если сейчас мне спускают некоторые вольности, закрывают глаза на дерзкий нрав, то потом клетка окончательно захлопнется.
Ночью я не могла уснуть.
Голова пухла от мыслей и образов: я думала о своём будущем, о Реннейре, о том, что судьба непостижимым образом столкнула нас вместе, чтобы потом развести. И сегодняшний разговор в купальне, а потом слова отца, сильней растревожили душу.
Я пыталась представить, какой была Матушка Этера в юности. Такой же холодной и бессердечной, как сейчас? Или она чем-то напоминала отцу меня саму, ведь недаром он произнёс те странные слова.
А другие сёстры, что уже прошли посвящение? Возможно, я просто себя накручиваю и выдумываю страшилки, но мне казалось, что жриц будто подменяли – они становились холодными и отрешёнными, а глаза переставали гореть. Я ведь помнила, какими эти девушки были раньше! Почему они словно отгородились высокой каменной стеной от всего мира?
И почему суть этого обряда тщательно скрывается? Чем больше я об этом думала, тем беспокойней становилось на душе. Все мы боимся неизвестности – это как смотреть в тёмную бездну под ногами, не зная, что там прячется.
Одни вопросы без ответов.
Я тихо встала – всё равно сна никакого – и накинула шаль. Тяжелая, из тёмно-бордовой шерсти, она досталась мне от матери. Порой казалось, что это её нежные руки обнимают меня за плечи.
Тихим шагом я прошла в отцовскую мастерскую. Для этого пришлось миновать узкий коридор и двери своих домочадцев. Дома искателей располагались в толще горы, выходя окнами наружу, ведь нам тоже нужен солнечный свет. Жилища и ходы пронизывали скалу, как муравейник, а ещё говорят, что в незапамятные времена их рыли великаны. Даже не знаю, верить этому или нет.
В мастерскую я могла ходить, когда угодно, и брать всё, что угодно. Это место давно стало для меня особенным: здесь я проверяла границы собственных сил. Одной из моих прямых обязанностей было наложение чар на камни, наделение их особыми свойствами. Большинство амулетов шло на продажу арнерианцам, в особенности, нашим соседям лестрийцам. Мы меняли самоцветы на плоды их полей и садов: горная земля всегда была сурова и неплодородна.