Гоша, видимо, понял, что с пистолетом – не газовым, как у Ерепеева, а настоящим, руками не сладишь. И, понурясь, побрел в камеру.
Окно было почти на уровне земли.
Татьяна легко перепрыгнула через подоконник, подбежала к Гоше, схватила его:
– Пошли отсюда!
– Ты чего? – удивился сержант. – Сама же привела!
– Сама привела, сама и увожу! – ответила Татьяна.
Они ехали обратно.
– Навязался на мою голову! – горестно причитала Татьяна. – Что мне теперь с тобой делать?
А Гоша, похоже, уже забыл о происшедшем: с любопытством смотрел в окно. Потом увидел в другом конце вагона – юноша и девушка целовались. Смутился, застеснялся, отвел глаза.
И что-то в его глазах появилось. Какое-то смутное воспоминание…
Раз уж Гоша остался (пока), Татьяна решила его привести в порядок.
Остригла ему волосы в предбаннике крохотной баньки, стоявшей в углу сада.
– Теперь раздевайся – и мыться!
И отвернулась, сметая в совок волосы.
Повернулась – а он стоит раздетый и ничуть не стесняется.
Глаза у Татьяны вильнули туда-сюда (если говорить точно – вниз-вверх), она вскрикнула:
– Ты что делаешь, бесстыдник?
– А что? – не понял Гоша.
– Ничего… Иди, чего уставился? Не обожгись там… Сообразишь хоть, как мыться?
– Да. Чистым хорошо быть.
– А то!
Татьяна взяла в охапку его вещи, положила на лавку приготовленные старенькие, но чистые – джинсы, футболку, носки, трусы. От бывшего мужа осталось – то, что он по гордости не захотел взять при уходе.
Вышла на крылечко, осмотрела Гошино барахло. Залезла в карманы джинсов. Пусто. Только в заднем кармане какая-то бумажка. Татьяна повертела, всмотрелась, ничего толком не разглядела: бумажка была когда-то постирана вместе с джинсами. Но какие-то буквы виднеются, надо после рассмотреть.
Взяла куртку и обратила внимание, что высокий и плотный воротник с молнией (вместилище для тонкого капюшона) зашит нитками. Пощупала. Что-то там такое почувствовала. Сходила за ножницами, аккуратно распорола шов. Отстегнула молнию. И увидела длинный мешочек, равномерно чем-то набитый. Извлекла его.
И начала вынимать оттуда бумажки. Доллары. И все сотенные.
И вот уже целая груда лежит на крыльце.
Татьяна сосчитала. Потерянно произнесла:
– Десять тысяч…
Встала, походила. Посмотрела издали на пачку долларов. Оглянулась.
Быстро подошла к деньгам, схватила, сунула под крыльцо. Забормотала в смятении: