Утром следующего дня Муслим увидел такую картину: Татьяна на «москвиче», груженном корзинками с овощами и зеленью (даже на сиденьях стояли, не поместившись в багажнике), проехала специально мимо его палатки. А потом, сделав круг почета, выехала на московскую трассу. К обеду вернулась, опять проехала мимо Муслима, зачем-то высунув из окна руку и помахав какими-то деньгами.
Муслим посмотрел на своего земляка и пожал плечами. Не то чтобы он не понял, все он понял, но есть счастливые люди: что им неприятно, умеют как бы не понимать, не впускать себе в душу.
А к вечеру братья уговорили Гошу поучить их ездить на пустоши между домом и карьером. С разрешения матери, естественно.
Гоша согласился, строго предупредив, что гонять не даст.
Через час-другой и Толик, и Костя вполне уверенно вели машину, огибая кочки и ухабы. Чтобы не ссорились, Гоша определил – каждому по десять минут. Он хорошо понимал тоску мальчика, который сидит рядом с другим, ведущим машину, и жадно смотрит. Одно утешение: можно поправить, поучить, крикнуть: «Дурак, на вторую переходи!»
Окрестные пацаны смотрели сначала издали. Потом начали гоняться за «москвичом» на великах. Потом попросились тоже покататься.
– А фиг вот вам! – ответил Костя, но Гоша посмотрел на него укоризненно.
– Ладно, – смилостивился Костя. – Залезайте. Но за руль не пущу!
И в машину набилось, кроме Гоши, восемь человек пацанья.
Вел Костя.
Он был счастлив, но не показывал вида, смотрел вперед строго и даже почему-то грозно.
– Не крутите башками там! – прикрикнул. – Заднего обзора не даете! – хотя задний обзор ему был не нужен ввиду отсутствия других машин.
Впрочем, зато сзади появился человек.
– Папка! – показал Толик.
Костя развернулся, поехал к отцу. Абдрыков ждал.
Костя лихо остановил машину бампером чуть не у самых коленей отца, Толик выскочил, бросился к нему:
– Привет! А видал, как мы?
Валерий осмотрел машину и находящихся в ней и сказал:
– Так. Вышли все.