Из другого окна я обозрела коттедж Димы. Они с профессором ездили на работу на велосипедах: Димка — на конюшню, а Антон Денисович Калач — на раскопки неподалёку от офиса Зои Ярцевой. Сейчас великов около дома не было. Значит, товарищи — ранние пташки. Несмотря на вчерашние посиделки до полуночи, отправились спозаранку лечить лошадей и откапывать древние кости.
Мне тоже пора.
Не тратя времени на душ и макияж, я натянула джинсы, футболку и скрутила волосы в небрежный узел на затылке. Прихватила из холодильника немного еды — котлеты, творожные сырки, сосиски, пачку апельсинового сока. Наверняка больной проголодался за ночь. Я очень надеялась, что он страдает только от голода, а не от своих многочисленных ранений. Он крепкий здоровый мужик, он обязательно поправится! Если бы он чувствовал, что ему нужен врач, он разрешил бы вызвать скорую помощь. Не идиот же он, в конце концов?
На всякий случай я поискала в домашней аптечке какие-нибудь лекарства. Ничего не нашла. Я никогда не болела и в медикаментах не разбиралась. Даже названий антибиотиков не знала. А Марк пользовался только аспирином, когда у него болела голова, и таблетками от несварения желудка. Поэтому я запрыгнула в машину и уже через пять минут была у бабушкиного дома.
С замиранием сердца вошла в свою комнату и сразу же поняла, что мои надежды не оправдались. Никто не собирался поправляться. Этот идиот разметался на диване, скинув с себя одеяло. Щёки несчастного горели огнём, дыхание быстро поднимало мощную грудную клетку, а бинты на боку пропитались тёмной кровью.
Я присела около него. Положила ладонь на лоб. Горячий как утюг.
— Бедный, бедный, — вырвалось у меня, — как же так?
На столе валялись бинты, которыми я пользовалась накануне. Там же, в старой обувной коробке, — пластыри, вата, перекись водорода, бабушкины таблетки от давления, ртутный градусник. Я встряхнула его и вставила незнакомцу под мышку.
Сердце быстро стучало в груди. Что же делать? Сломанная нога выглядела нормально, шина в том же положении, что и вчера. Рана на плече, видимо, затянулась, потому что бинт остался чистым. А вот ранение в живот… Надо глянуть, что там такое. Я осторожно разрезала повязку и ахнула. Края раны воспалились, ткани приобрели синюшный цвет, появился неприятный запах — тонкий, но явственный.