- Скачет, аки горная коза, всех с пути сшибает.
Я развернулась к сестре Анне и, обиженно сжав губы, захлопала ресницами. Били меня, конечно, не в серьез и совсем не больно, да и все остальные монахини не были злобными провокаторами.
Сестра Анна, выслушав все прилетевшие ей советы и пожелания, снова посмотрела на меня и виновато пожала плечами. А я погромче всхлипнула, чтоб услышали как можно больше сестер.
- Лиса и вправду плачет?
- Сестра Анна, по что девоньку обидела?
- Лисонька, не реви!
От прилетевших мне слов поддержки мои губы невольно расплылась в довольной улыбке. А сестра Анна снова укоризненно покачала головой, но протянув руки, обняла меня и погладила по затылку. А потом очень меня удивила, чмокнув в щеку.
Потом монахиня обошла меня и стала спускаться по лестнице, а я снова заскакала в сторону кабинета настоятельницы. И летящие мне в спину реплики монахинь меня уже только подстегивали. Появилось чувство, что меня ждут крутые измения в жизни.
Я тихо постучала в дверь и слегка ее приоткрыла. Но вошла только после того, как настоятельница сама мне позволила переступить порог ее кабинета.
В маленькой комнате, более чем наполовину занятой столом, помимо самой настоятельницы, меня ждали ещё два человека. Сухой старик в темном сюртуке стоял незаметно у самой двери. А эффектная полноватая женщина средних лет сидела на стуле. Хоть одета она была в чёрное неброское закрытое платье, это женщина, безусловно, была очень богата. Сама ткань ее одежды буквально кричала, какая она удобная, нежная и, поэтому, очень дорогая. На женщине была надета также шляпка с вуалью, и я завистливо вздохнула. Этот кусочек шифона ее вуали стоил, наверняка, дороже всего моего мешковатого платья.
- Это она? - После моего неуклюжего поклона спросила гостья у настоятельницы.
С кивком настоятельница проговорила:
- Она самая, графиня. Ее зовут Алиса. Она сирота и находится здесь, замаливая свой грех.
- Выглядит она старше девятнадцати лет. - Вообще-то, полных девятнадцати лет мне ещё не было. Но я не стала делать замечание богатой гостье. Я в этом монастыре стала очень терпимой к чужим ошибках.
А гостья, между тем, смотря в мою сторону, продолжала говорить с настоятельницей нашей обители.
- Может, ей уже тридцать? И еще эта послушница невзрачная. Хотя чего ещё можно ждать от внешности простолюдинки?