–
Вань, я тоже его вижу. И не только его, но и другие, много-много
разных. Потому и молчу…
Наше с ней общение не завязалось в
дальнейшем, но мне навсегда запомнился её серьёзный тон, её
сконцентрированное лицо… В общем, я решил, как и она, помалкивать о
том, что могло бы выбиваться из общей картины.
Со
временем я полностью утратил дар соприкасаться с незримым,
чувствовать его, однако не потерял… тягу, вероятно, так это можно
назвать. В школьные годы я штурмовал одну книгу за другой, с
причудливыми, мистическими сюжетами, а потом… а потом рухнул
Советский Союз. И начался полный, бесповоротный и безоговорочный
абзац.
Хотя тогда я особенно не понимал отличия и
сути происходящего вокруг. Припоминаю диспуты на улицах и площадях,
самый воздух тогда был насыщен энергетикой. И все ужасы той эпохи
не то, чтобы обошли меня стороной, нет. Скорее, я просто не мог их
понять и принять в должной мере.
Жили мы в Москве, довольно бедно, но не особо
голодали. Папаня мой за три года от «начала конца» стремительно
поседел, даже постарел, хотя ему и было-то немногим лишь больше
сорока. А потом и вовсе остался лысым, после чего полюбил нежной
любовью разные фуражки и головные уборы.
Надо сказать, что мы, дети той поры, пусть и
не участвовали в общем безумии, но стремительно им пропитывались.
Вся эта свобода, хлынувший поток иностранного товара, очереди за
шмотками на Полянке, фастфуд на Пушкинской, «Пепсикола», «Фанта» и
прочее. Примерно в это же время, то есть во времена моей
подростковой поры, я познакомился с аниме[1].
Аниме? Это японская мультипликационная
анимация. То бишь, мультики из страны Восходящего Солнца. Но, в
отличие от тех же «Черепашек ниндзя» или разных советских
экранизаций, аниме подкупало неожиданно взрослой тематикой и
проблемами. Я попал к другу на просмотр шедевра, который и сейчас
многие считают классикой – аниме «Хеллсинг», о похождениях крутого
вампира, охотника на вампиров. И пусть я того ещё не понял тогда, а
просто смотрел и слушал гнусавый голос переводчика за кадром, но
моё сердце оказалось окончательно покорено японцами. Я мечтал про
катану.
Потом был школьный выпуск, ВУЗ, первая
любовь, окончание оного и – крах, прозябание в попытках устроиться
по специальности. Для меня, отрока, который решил с какого-то
перепугу пойти на геолога, эта профессия была овеяна ореолом
романтики, сквозящей из рассказов деда. Песни под гитару у костра,
ужин в палатках, долгие переходы по нехоженым местам, радость
находки и горечь разочарования… Я не понимал тогда, что Россия той
эпохи совершала рывок вперёд, гонясь за развитыми странами, и
переходила от страны промышленной, научной и индустриальной в
страну информационную и буржуазную, в которой обслуживающий
персонал, манагеры и офисный планктон имеют большие привилегии, чем
добывающий и создающий люд. Так я и оказался на обочине жизни в
первый раз.