- Солнце и вправду высоко, - рыжая села на землю и спиной оперлась на ворота. – Но век оно в небе стоять не будет. Надо определиться. Потому что когда наступят сумерки…
Стало не по себе.
Вспомнился вдруг опять туман. И вой, и…
- Я попробую, - Мудрослава опустилась на колени, потом и вовсе села. Закрыла глаза. Прижала пальчики к вискам. – Но ничего не обещаю, потому что…
Договорить она не договорила, покачнулась, оседая на бок, и была подхвачена рыжей.
- Получилось? – спросила та у Брунгильды и почему-то шепотом.
- Не знаю, - также шепотом ответила Брунгильда, и все разом уставились на бледное лицо виросской принцессы. Летиция подползла поближе и прижала пальцы к шее.
- Живая…
- И так видно, - Теттенике отстранилась. – Вон, глаза ходят.
- Как и в тот раз…
- А на лице у неё… - это уже Ариция и руку протянула, но трогать не стала. А ведь и вправду, будто узор проступает. Тонкие ниточки, то ли вьюнок пополз, раскидывая хрупкие листочки, то ли кто, невидимый, рисовать взялся. Узор сложный, завораживает. Вот и цветы распустились, и…
Мудрослава распахнула глаза. Зрачки её расплылись, сделавшись черными, а из горла донеслось рычание. И оскалилась она совершенно по-собачьему.
- Ты того, - строго сказала ей сестрица. – Только не кусайся.
А потом добавила.
- Она с детства кусучею была! Вот честное слово! Помнится, одного разу так угрызла, что шрам остался.
- Сам… сама виновата, - просипела Мудрослава, вцепившись в руку рыжей. – Нечего было пряник отбирать.
- А ты дразнилась!
- А ты…
- Может, хватит? – Теттенике подобралась ближе и, уставившись жадно, спросила. – Что ты видела?
- Дракона, - Мудрослава все-таки села и потерла глаза. – Пить…
Воды не было.
Еды тоже. И солнце… права рыжая, оно-то высоко, но тут такое, моргнуть не успеешь, как покатится к земле. А там и сумерки лягут. С ними же выползут на свет божий твари всякие, которые до того прятались.
- Плохо… - Летиция взяла виросску за руки. – Я кое-что умею, но так… это еще когда меня целительству обучать пытались. Вот… и воду надо искать. Без неё долго не протянем. На такой-то жаре.
И только тогда Брунгильда поняла, что и вправду жарко.
Так жарко, что лезвие секиры нагрелось.
- Там… есть озерцо… или пруд старый. Грязный. Не знаю, насколько можно пить, - Мудрослава облизала пересохшие губы. – Он придет… не сейчас… сейчас далеко она. Но придет. Я позвала. И еще она помнила. Бывала здесь. Оказывается, я и памятью её воспользоваться могу. Не всей. И странно это, если с высоты. Все иначе.