— Ваша милость, разрешите
провести разведку?
— Разумеется, мастер
Веззам.
Ваграниец отстегнул перевязь
с оружием и принялся раздеваться.
— Вы собираетесь...
— Проверить, куда течёт река,
и выходит ли она на поверхность.
— Бог мой, это безумие!
— Всё, что мы нашли сегодня —
безумие, ваша милость. Узника нигде нет. Бегун он скверный, но
пловец — отличный. И раз здесь его не нашли, наверняка он ушёл по
реке. Заодно проверим, не разучился ли я плавать, — усмехнулся
Веззам и, поклонившись Грауверу напоследок, прыгнул в
воду.
***
— Прости, друг, лучшей могилки не
будет. — Вал водрузил последний камень на импровизированный
саркофаг из булыжников, что натаскал с берега. — Зато лежишь на
холме, рассветы прекрасные. Речка, опять же, рядом. Жечь не буду, а
то выдам себя. Да и вряд ли покойникам всерьёз есть дело до того,
как их хоронят.
На берегу досыхала снятая
с гонца одежда, если её можно было таковой назвать. Труп
был босым: сапоги сняли ещё в лагере Эккехарда — видать,
хорошо сохранились. Портки истрепались, зато приметную эллисдорскую
ливрею, хотя она была заляпана смесью крови и какой-то бурой
жижи, всё ещё можно было опознать.
Оно и к лучшему. Осталось раздобыть
лошадь порезвее.
Темнело. Вал переоделся
в высохшее тряпьё гонца, сверху накинул драный плащ,
а старую одежду спрятал под лапник.
— Ну, пора.
Он бесшумно, как некогда учил
его Черсо, подобрался к лагерю со стороны южных ворот.
Замер, проморгался, привыкая к смене освещения. Костры
и факелы загорались один за другим.
Ему ещё никогда не приходилось
что-либо воровать, но Вал не сомневался, что конокрад
из него был так себе. Да и наездником он себя
считал посредственным, практиковался мало. Но выбора
не оставалось. Самый ценный ресурс Эллисдора —
время — иссякал с каждым днём.
— Этого я Кати
рассказывать не буду, пробубнил он под нос и возвёл
глаза к небу. — Хранитель милостивый, прости мне грех,
что я вынужден совершить во спасение многих невинных душ.
Прости и помоги мне.
Наспех осенив себя священным знаком,
он подполз к частоколу и укрылся за выступом.
Теперь осталось ждать.
Долгое время никто не входил
и не выходил, а ночь окончательно опустилась
на лагерь. Вал уже начал было думать, что сейчас ворота
и вовсе закроют, разрушив все жалкие надежды на успех,
но вдруг его внимание привлёк нараставший шум перебранки,
доносившийся из-за ворот. Вал навострил ухо.