За дверью оказался длинный коридор с
множеством ответвлений, но в нем, за исключением охраны, никого не
было. И лишь в самом его конце… там, куда обычное зрение не
доставало… люди все-таки нашлись. Человек пятнадцать, что
кучковались в каком-то зале, если я правильно понял. Но мы туда
почему-то не пошли, а вместо этого Норми вскоре свернул, толкнул
неприметную дверку, за которой нашлась самая обычная лестница.
Спустился на минус первый этаж, где в просторном холле нас
встретила целая команда телохранителей в лице сразу четырех
здоровенных чипованных мордоворотов с оружием. А уже за их спинами
обнаружилась ничем не обозначенная, абсолютно неприметная с виду
дверь, за которой я наконец-то увидел ауру прекрасно знакомого мне
человека.
Норми, подойдя вплотную, коротко
стукнул по ней костяшками и, не дожидаясь разрешения, нажал на
дверную ручку.
— Заходи, — бросил он, распахивая
передо мной дверь в просторный, хорошо освещенный и весьма
недурственно обставленный кабинет.
Я молча зашел. После чего Норми так
же молча ретировался, и мы остались с хозяином кабинета один на
один.
Я стянул с себя кепку, плащ, повязку
и, бросив их на стоящее у входа кресло, оценивающе взглянул на
сидящего передо мной Кри.
За те две недели, что мы не виделись,
он несколько похудел, побледнел, немного осунулся, однако, помимо
этого, ничто не указывало на то, что некоторое время назад у него в
черепушке была приличная дыра. Аура тоже выглядела совершенно
обычно. Взгляд остался таким же твердым и проницательным. Выражение
лица, как и раньше, было подчеркнуто спокойным и даже бесстрастным.
Так что, если внешне Кри почти не изменился, то вот сказать о том,
что творилось у него на душе, было достаточно сложно.
После такого ранения он мог остаться
парализованным полностью или частично. Мог потерять речь, утратить
память на какие-то события или иные важные функции. Он, собственно,
в плане психики вообще мог теперь быть не похожим на себя прежнего.
Впрочем, если он здесь, значит, авторитет свой все-таки не потерял.
А если он за мной послал, то, скорее всего, многое в его памяти
сохранилось. Ну а об остальном придется судить уже по ходу
дела.
— Проходи, садись, — скупо бросил
Кри, когда мы обменялись одинаково настороженными взорами. — Насчет
меня можешь не беспокоиться — я это я, все помню, соображаю, в
идиота или инвалида не превратился.