– Как звать-то тебя, чудо? – спросил он уже миролюбивее.
Девчушка съежилась. Попыталась выпрямить затекшую ногу – не вышло.
– Валюша…
Стандартное имечко. Что вырастет, неизвестно. Назвали бы Олей – получилась бы парикмахерша… Вадим приподнялся, обозрел салон. Движок надсадно тарахтел. Виднелась правая рука шофера, лежащая на баранке. Пассажиры не оглядывались и, похоже, ничего странного не замечали. Похихикивали женщины, кто-то бубнил нарочито басом. По салону распространялся резкий запах «правильного» пива.
– А меня Вадимом звать, – признался Кольцов, подсматривая в щель между сиденьями (привставать он больше не решался). С другой стороны сидений на него смотрели и хлопали ресницами бирюзовые глазенки.
– Я уже в курсе, – прошептала девчонка. – А подружку твою будущую зовут… М-м, не помню. Просто блондинка.
– И этим все сказано, – прыснула Катя. – Мало того, что блондинка, так еще и женщина средней моложавости.
– Позвольте, – возмутился Вадим. – Как тебе не стыдно, Валентина? К твоему сведению, блондинки тоже люди и требуют подхода. Извинись перед дамой, а я пока схожу к шоферу, оплачу твой проезд, так что можешь распрямиться, а не то искривишь позвоночник.
– Нет, не вздумай… – глазенки мигом наполнились ужасом. – Не ходи, не надо… Это злой шофер. Я видела его глаза, когда он пригнал автобус. Он так смотрел вокруг, с такой настороженностью и злостью… Он меня высадит, не ходи.
Вадим пожал плечами.
– Как хочешь, Валюша, твоя спина, не моя. Но учти, когда приедем в Любимовку этот злодей обязательно тебя вычислит. В форточку ты вряд ли пролезешь, она маленькая, придется идти мимо кабины. И вот тогда он снимет со штанов широкий мужской ремень и выбьет тебя, как половик, что, в принципе, не мешало бы сделать.
– Плевать, – упрямо проговорила Валюша. – Вы меня прикроете.
– Мы не спецназ, – возразил Вадим. И почувствовал, что краснеет – сказал неправду. Впрочем, никто ничего не понял – о своей профессии он пока не распространялся.
– Да сядь ты нормально, – покачав головой, посоветовала Екатерина, – защемишь позвоночник – будешь тогда тут арии орать. Никто тебя не увидит – кресла высокие, ты маленькая, а водитель во время движения по салону не ходит.
На некоторое время установилось молчание. Видимо, девочка переваривала советы и нравоучения. Потом прижалась к щели и забормотала: