Привалившись к мужской груди, как к невоодушевленной стенке и то засыпая на ней, то просыпаясь, я воспринимала наш путь урывками и отдельными картинками. Мы ехали шагом... Проплывали мимо старые дубовые рощи с узловатой, глубоко порытой временем корой деревьев, потом умытые вчерашним дождем и уже прогретые солнцем пахучие сосны, кудрявые липы и пышные папоротники, на широких полянах розовели заросли вересков. Что интересно – по лесу проходила утоптанная дорога и я уверена, что была она не одна. Как я(она) вообще оказалась в той глухомани? Сойти с такой дороги и заблудиться рядом с ней, наверное сложно.
А может Дженни шла не просто куда глаза глядят, а по конкретному адресу? К той же колдунье, что и должна жить в глуши и лояльно относиться к щедро оплаченным просьбам. Извести соперницу, например. Или помочь самой сдохнуть с горя… Похоже, мне предстояло составить мнение и о Джейн. А еще она могла элементарно срезать угол, сокращая путь, потому что по дороге мы ехали уже долго.
Пару раз останавливались у ручьев чтобы умыться, попить воды, сходить в кустики и размяться. Я уже рассмотрела местную мужскую одежду и, стараясь не думать об этом, уходила подальше в сторону, делала свои дела, если нужно и возвращалась потом, но не к попутчикам. Садилась к ручью чуть в сторонке. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя или просто смириться. Я будто клин поймала, не желая думать об очевидном.
Сидеть в одиночку на поросшем травой берегу, глядя на чистую, свободно бегущую куда-то воду, было приятно даже несмотря на неудобный наряд. Потому что в природе все здесь было, как и у нас. Я задирала платье до колен… все равно там было что-то похожее на гольфы с завязками и снимала туфли.
Тихий плеск, птичий писк, и даже хруст непонятный где-то в зарослях не пугали. Как-то отложилось еще там – дома… из телевизора информация или интернета, но я знала, что хищников в Англии нет, а последний волк был убит еще в шестнадцатом веке. Медведями и крупными кошачьими они тем более не богаты, так чего тут бояться? Да и нет зверя страшнее человека – это давно известно.
Так и сидела, прислонившись к дереву, пригревшись на солнышке и почти засыпая, пока меня не начинали звать. Вставала, потягиваясь, умывалась холодной водой и опять шла на каторгу – в супружеские объятья. Предвкушала это удовольствие, как пытку – долго сидеть в одной позе, цепляясь за единственную опору, была та еще радость.