Для души у него была работа, для тела – женщины, согласные на встречи без обязательств. Как только он начинал сомневаться в этом согласии, сразу деликатно, насколько получалось, расставался. Готовить простые и сытные блюда он умел и сам, прибрать за собой тоже. Душу не тянула тоска, одиночество не тяготило – привык. Душой он и так был одинок все время своего брака. Немногие друзья и работа давали необходимый минимум общения и этого хватало. До недавнего времени.
Старое кладбище густо заросло кустами сирени. Она как раз только зацвела – белая, голубоватая… горланили соловьи где-то в густом переплетении ветвей, а еще, наконец, потеплело и совсем потянуло на лето. Лавочка была удобной, со спинкой, и Андрей засиделся возле Натальи, вначале глядя с легкой грустью на ее портрет на обелиске, а потом и просто так, прикрыв глаза и думая уже о своем.
Вырвали его из раздумий голоса. Густые кусты не давали видеть соседний участок, но судя по звукам, туда подошли две женщины - пожилая и молодая. Они о чем-то тихо говорили между собой – ровно, без слез и надрыва, и Андрей опять расслабился. Что-то там у них постукивало, лилась вода… убираются – понял он. А потом затихло, будто они тоже присели и замолчали, вспоминая…
И тут женщина постарше вдруг тихо запела – не очень умело и негромко, задумчиво… будто только для себя:
- Ты знаешь, мама, он такой… он не такой, как все… он не такой – другой…
- Надежный, ласковый, родной… - всхлипнул рядом молодой женский голос, и вот они тихонько пели уже вдвоем: - Он только мой! Он мой… А я за ним, как за стеной… Мама, ну зачем ты, а? Мама! – вскрикнула вдруг молодая женщина раненой чайкой и зарыдала – горько, искренне, ужасно… это было ужасно больно – даже просто слышать ее горе.
- Поплачь, поплачь, Оленька… - приговаривала старшая, даже не пытаясь остановить рыдания дочери: - Нужно же хоть иногда… нельзя замораживать в себе такое. Ты же, как неживая, как робот. А здесь можно – поплачь, выплесни хоть немного…
- Вот зачем ты, а? – стихала постепенно младшая.
Андрей, который хотел было уже уйти, замер за кустом, боясь обнаружить себя. И вынуждено услышал дальнейший их разговор:
- Шесть лет уже, Оленька… Ваня был хорошим, замечательным. Но отпусти ты уже это горе, прости ему его смерть и его тоже отпусти. Не нужно кого-то себе искать, просто взгляни вокруг – сколько же всего интересного! Не только работа твоя… Дети в тебе так сильно уже не нуждаются – выросли. Съезди куда-нибудь, развейся, отдохни, как люди отдыхают – не только телом, но и душой тоже.