— А ну, пусти инквизитора, сволочь! — выкрикнул изумленный Густав, и почти сразу покатился по мостовой, весь с ног до головы закутанный в кокон из серых, драных и лохматых шелковых нитей.
— Ах ты, паучара…— проорал Густав, барахтаясь на мостовой и раздирая клейкие длинные нити,
Инквизитор же не сказал ни слова.
Но одного движения крылом было достаточно, чтоб вцепившийся в его руку Ткач Саванов с криком отлетел от Тристана и запрыгал по тротуару, словно мяч, на своей объемной мягкой заднице, расплескивая быстро застывающие на воздухе шелковые паучьи нити.
Красные глаза инквизитора запылали еще ярче, словно раскаляясь от гнева.
Кряхтя и стеная, Ткач поднялся на свои кривые, мощные ноги. Тристан все так же молча, зловеще вскинул руку в сторону противника, посылая такую мощную волну магии, что, сорвавшись с белоснежных кончиков тонких инквизиторских пальцев, она заставила кипеть воздух. А докатившись до паука, с такой силой ударила его в грудь, что тот харкнул кровью, дважды перевернулся в воздухе через голову, и рухнул на брусчатку.
Его белоснежная манишка лопнула, вывалилась наружу черная волосатая грудь, похожая на бок хищного паука тарантула.
Избитый и истрепанный, Ткач с трудом поднялся. Его красивый костюм был приведен в негодность, испачкан и порван, лицо окровавлено.
— Демоново отродье, — яростно выдохнул Тристан, складывая крылья и встряхивая кистью, которую человек-паук помял более чем чувствительно. — Вы тут в конец распоясались, если гнева инквизиторского не боитесь?! Ты что, думал, я буду с тобой драться? Прошли те времена, когда я бегал за вами с мечом. Достаточно будет с тебя и магии.
— Ты постарел, Зимородок, — хрипло произнес Ткач и расхохотался. — Стал слабым и ленивым. Огонь твой погас.
Тристан смолчал и сейчас.
Просто еще раз тряхнул рукой в сторону неугомонного Ткача, и тот с воплем подлетел в воздух, крутанувшись, как веретено, вокруг своей оси, и рухнул на брусчатку со всего маха, отбив добрую половину туловища.
— А ты что, погреться планировал? — огрызнулся рассвирепевший Тристан. — Так я тебе не печка.
Ткач снова попытался поднять, и это ему даже удалось.
— Нечисто играешь, инквизитор, — прохрипел он, ухмыляясь. Он стоял на слабых нетвёрдых ногах, вихляясь, как марионетка. Его кровоточащий рот растянулся, из уголков его, как черные зубы, вылезли загнутые хищные жвала.