– Посторонний на корабле, да еще и
человек.
– Он прибыл на челноке с раненными.
Ящеры говорят что он выживший со сбитого нами корабля.
– А вот это уже интересно. – капитан
Майя начала непроизвольно ударять хвостом по полу. – Нам не нужны
свидетели, но этот счастливчик выжил даже когда мы взорвали ту
посудину, более того он выбрался с Икаайдзю. Хмм… Может стоит лично
взглянуть на него?
– Госпожа, не стоит тратить время на
всякий сброд. У нас и так полно дел.
– Да. Но как закончим я все же
посмотрю на него.
– Как хотите.
– Капитан, Мири говорит, что в него
стрелял командир погибшего отряда, чью броню он присвоил себе.
Человека откачали, сейчас он заперт в одной из камер на нижних
уровнях.
Проделанный мной путь был не таким уж
и долгим. Но вот он закончится в этой маленькой камере, под
безумные крики остальных заключенных. Мог ли я рассчитывать на
такой исход, собираясь утром в полет на Сириусе?
По крайней мере я еще жив, и даже
подлечен. Пробитая грудь уже не болит, нога тоже не ноет, если ей
не шевелить. Да уж, эти ящерицы знают свое дело.
Очнулся я уже здесь, сколько пробыл
без сознания не знаю. Сбрендивший идиот чуть было не отправил меня
на тот свет, надеюсь, его тоже бросили в одну из камер.
Кровать и умывальник присутствовали
это уже не мало, могло быть и хуже. Серые стены были испещрены
кровавыми надписями, которые без визуального переводчика распознать
не представлялось возможным. Но некоторые были понятны, в основном
несколько перечеркнутых линий говорили о отсчитывании дней,
проведённых здесь кем-то до меня.
Некоторые рисунки изображали
повешенную крысу, или пробитые чем то тупым и тяжелым, черепа.
Все добро что было при мне
предварительно забрали, и добытый бронескафандр, и винтовку с
плазморезом, даже контейнер с оставшимися наноботами. Я был одет в
ту же рабочую форму, которую выдавали всем сотрудникам команды
Сириуса. Кровавые пятна в области груди и на штанах уже давно
высохли.
Что ждет меня дальше, и почему мне
решили сохранить жизнь? Не знаю, сейчас я просто хочу отдохнуть. Не
бежать от очередной смертоносной твари, не бояться словить пулю от
спятившего придурка, хочу просто закрыть глаза и наслаждаться
спокойствием. Нет сил даже чтобы бояться того что будет дальше. Я
уже ничего не смогу изменить.
Камера не имела двери, на её месте
красовался силовой барьер. Он был прозрачен и крепок, не хуже
бетонной стены. Прикосновения к нему не приносили боль, не жгли
разрядом энергии, это была просто прозрачная стена, по которой
проскальзывала рябь от касаний, она расходилась, пуская круги,
будто по воде.