Прибежавший Пастух достал нож, снял с Волка его прекрасную шкуру и сунул трофей в реку, не зная, что губит десятки надежд.
– Печально, – сказала наблюдавшая за трагедией с песьей шеи Изысканная блоха. – И горько.
– Но мы живы, – напомнила Хромая.
– Главное, – поддержала Чадолюбивая, – будут живы наши дети.
– А творить можно и в хлеву, – поддержала ее Поэтичная. – Ой, кто это?!
– Я вернулась, – прошептала израненная Решительная. – Я вернулась домой… Все мои соратницы погибли, а я…
– Прочь! – заорала Чадолюбивая. – Явилась объедать наших детей?
– Изменница, – воскликнула Изысканная, – коварная и неблагодарная!
– Неудачница, – припечатала Хромая.
– Ну как, выбралась из глуши?
– Волчьей крови захотела? Мир повидать захотела?!
– Ты предала не только нас. Ты предала нашего дорогого Пса!
– Ступай жрать траву… Тля!
– Других погубила и за нами вернулась?
– Прочь!!!
Разъяренные блохи окружили Решительную, намереваясь скинуть ее с песьей шеи, однако расправу невольно прервал Пастух, вздумавший потрепать Пса по загривку.
– Бедняга, – сказал он, – весь в крови. Идем, я тебя в речке отмою!
Подсохшее перо почти не оставляло следа, Арлетта сунула его в чернильницу, перечитала написанное и поняла, что вышло злей, чем задумывалось. Такое с ней уже бывало. В Олларии.
Левий, прочитав сказочку о ненавидящем Слизне, спросил, почему она написала это именно сейчас. Вразумительно объяснить, что на нее накатило, графиня не смогла, потому вопрос и запомнила. Теперь женщина задала его себе сама и опять не нашла ответа. Бесноватых в Придде вывели еще осенью, разве что зелень притащили гости из других провинций?
Рудольф подобного не исключал, но валить собственную злобность на дюжину пока еще тихих подонков Арлетта не собиралась. Причина крылась в другом – графиню, как и прежде, раздражал двор, к тому же оставшаяся без церемониймейстера Георгия так и норовила повторить материнские выдумки. Ничего опасного в этом не было: внешних врагов у Талига почти не осталось, а те немногие, кто еще помнил алисианские приемы, дриксенскую лебедицу не жаловали, пусть и по разным причинам. Графиня задумчиво тронула чернильницу и резко пододвинула рукопись к себе – так и есть, блохи, пусть и не все, говорят, как знакомые… Ли узнáет сразу.
Стук входной двери и быстрые, явно мужские шаги показались ответом, Арлетта едва не вскочила, но сдержалась: в Старой Придде лучше сдерживаться, но это свой, то есть тот, кого знает камеристка. Графиня неторопливо обернулась и увидела младшего. С капитанской перевязью.