-Я сказал, ты пойдешь голая, раз не хотела принимать мой подарок! Палестинская сука!- он с размаху ударил ее по лицу, от чего та всхлипнула и начала плакать еще сильнее.
Через несколько минут девушек увели, и «голая» вынуждена была на негнущихся ногах и заливаясь слезами, идти туда, в бесчестие и неизвестность. У меня в ушах загудело еще сильнее. Я думала, что видела все проклятые Богом, насквозь пропитанные пороком и жестокостью места на Ближнем Востоке. Я ошибалась… Вид этих молодых и невинных, живущих до последнего в своем закрытом, консервативном обществе бедных девушек, для которых вот такой позор был в буквальном смысле равносилен смерти, стигматизируя их на всю оставшуюся жизнь, заставил меня почувствовать, как внутренности неприятно переворачиваются. Я попыталась не думать об их участи, абстрагироваться, сосредоточившись на мыслях о себе, но не выходило. Перед глазами все равно стояли бледные лица арабок, идущих за Удавом с фатальной обреченностью.
Палестинок привели обратно спустя три часа. Вернее, только троих из них, остальных не было. Те же, что вернулись, выглядели изрядно потрепанными- взлохмаченные волосы, следы размазанной по лицу помады, у одной из них даже был кровоподтек на губе. На нас они все так же не смотрели, вели себя тихо и подавленно.
-Их изнасиловали?-спросила я осипшим голосом.
-Уж явно не про культуру и искусство с ними говорили…- мрачно усмехнулась Ирка шепотом.- Давайте спать. И ты, Алёна, меньше смотри на этих сочувственным взглядом. Арабки… Этим все сказано. Они ненавидят нас. Мы для них все шармуты и шлюхи. Если бы ей сейчас сказали, чтобы она тебя убила за то, чтобы выйти отсюда, она бы не задумываясь сделала это,- отрезала она, пренебрежительно мотнув головой в сторону одной из девиц, которая сейчас забилась в угол, свернувшись калачиком, и плакала.
Я молча с ней согласилась. Потому что сама слишком хорошо знала арабок. И действительно, какой бы ни была ситуация, они нам не союзники. Наверное, это генетически заложено. Их мужчины все равно будут реагировать на нас, как быки на красную тряпку, а они- вечно видеть в каждой из нас потенциальную соперницу.
Мы легли спать почти вповалку. Так было теплее и как-то даже спокойнее. Несмотря на адскую усталость, сна не было ни в одном глазу. Я все еще помнила ужас своего заключения в том жутком склепе. По сравнению с предыдущей ночью, условия здесь были почти пятизвездочными. Зато на душе было гораздо хуже, чем вчера. Там, в сыром мраке ограниченного пространства, я могла думать только о своем спасении либо смерти. Сейчас в голову лезли все мысли на свете, они заполняли мое сознание подобно тому, как муравьи атакуют дом- лезли во все щели. Мама… Должно быть, она места себе не находит сейчас… Больше всего сердце болело за нее. Дико хотелось утешить ее, успокоить, что все со мной в порядке, что все будет хорошо… Мне казалось, скажи я так, и реально со мной все было бы в порядке…