— Нестерова! — голос Полозова прозвучал устало и раздражённо. —
Вы будете строго наказаны за это самоуправство. И если немедленно
не прекратите, встанет вопрос о вашем отчислении. Вы понимаете, что
творите?
— А вы понимаете? — она не отрывалась от создания печати,
наблюдая, как синие искры магии впитываются в лёд. — Там живой
мертвец! Вы что, не слышали пророчества? Когда мёртвые восстанут по
воле живущих, грань миров истончится, и бездна поглотит свет.
— Бездна уже поглотила твои мозги! — проорал Волконский. —
Выпустите меня отсюда! Я тебе устрою пророчество, когда
выберусь!
— НЕТ!
— Влада, — Полозов сменил тактику, его голос стал мягче. — Там
всё ещё наш студент. Даже если… если вы правы и там действительно
какая-то некромантия, мы должны помочь ему. Спасти его.
— Мир не забудет его жертвы! — торжественно произнесла девчушка,
заканчивая очередной виток печати. Ледяные кристаллы разрастались
по стенам, укрепляя барьер.
— Чего?! — возмущённый вопль Волконского прорвался сквозь толщу
льда. — Какая жертва?! Я тебя саму сейчас в жертву принесу,
психованная! Я. ЦЕЛИТЕЛЬ. ДУРА ТЫ ОТМОРОЖЕННАЯ! — последовал
особенно громкий удар в лёд.
Влада поморщилась, когда из-за ледяной стены донеслась целая
тирада отборных ругательств. Волконский, похоже, знал такие
выражения, от которых покраснели бы даже портовые грузчики.
— Не сквернословь! — прогремел Полозов, и его пламя с утроенной
силой ударило в печати. — Сейчас я тебя освобожу!
Влада в ужасе наблюдала, как одна за другой тают защитные руны.
Полозов — один из сильнейших магов огня. Лёд начал плавиться, с
шипением превращаясь в пар.
— Хватит! — в отчаянии крикнула сударыня. — Вы же видите,
пророчество сбывается! Нельзя его выпускать!
— Н-ну всё, магика! — прорычал Волконский сквозь тающий лёд,
дрожа от холода. — Я ща вы… выберусь, и голову тебе оторву!
Посмотрим, как ты тогда з-запоешь про свои пророчества!
***
Глубоко под Саратовом, в древних катакомбах, куда не проникал
даже слабый отблеск дневного света, возвышалась гора из
человеческих останков. На ее вершине, среди моря черепов и костей,
сидела фигура. Старик — неподвижный, сгорбленный и косматый.
Его спутанные седые волосы и всклокоченная борода давно
превратились в один огромный колтун. Лохмотья, некогда бывшие
богатыми одеждами, свисали клочьями, едва прикрывая иссохшее
тело.