Дрэкул фыркнул, но наброситься на священника ему помешало пламя факела, которым пастор сделал выпад. Вампиры поняли, что в этот раз их мнимые союзники явились не с благими намерениями и никакой донорской крови с собой не прихватили. Он молниеносно оказался позади пастора, норовя свернуть ему шею, но и это у него не получилось. Марко быстро вскинул руку с зажатым в ней крестом и ткнул им в сторону шипящего ото злости вампира. Джош тем временем отпрыгнул в сторону и за долю до того момента, как один из вампиров попытался впиться в его плоть, с размаху вонзил кол в его лоб.
Раздался противный оглушающий писк, в тот же миг в опочивальню зла хлынул дневной свет — оставшиеся снаружи люди отдирали приколоченные доски. Убедившись, что противник превратился в бесформенную груду пепла, Джош ринулся на помощь товарищам, которые яростно отбивались от натиска слабеющих на свету кровососов. Их все прибывало, они вылезали со всех сторон, мерзко вереща и набрасываясь на людей. Каменный пол забрызгало черной слизью и кровавыми ошметками. Пастор, отброшенный мощным ударом к огромному гробу, стоящему у кровати, затих там, зажимая окровавленными руками страшную рану на шее и силясь что — то сказать склонившемуся над ним Марко, который, судорожно стискивая в онемевших пальцах крест, водил им из стороны в сторону, не подпуская вампиров близко.
— Гроб, Марко... Откройте гроб... Алек... Там... Перстень... Перс... — святой отец захрипел, его глаза закатились и вскоре он навечно умолк, скрючившись в неестественной позе.
Вырвав из его рук сочащийся черной жидкостью кол, Марко выпрямился, горя безумным желанием убивать этих тварей, посмевших посягнуть на жизнь его наставника. Джош из последних сил отбрыкивался от наскакивающих на него безобразных существ, но и его участь была предрешена. Покончив с жертвой, вампиры испарились из полосы света и все стихло. Марко, лихорадочно озираясь, дрожащими руками сжимал в руках кол. Когда взгляд его упал на гроб, парень медленно двинулся к нему, страшась в любую минуту оказаться лицом к лицу с каким-нибудь притаившимся в укромном уголке кровососом, но в гулкой тишине слышал лишь собственное биение сердца. Перехватив кол поудобнее, он протянул свободную руку к ручке гроба и медленно приподнял крышку.
В глаза бросилась часть одежды, нечто черное, напоминающее мантию. Может быть, плюнуть и просто поджечь это дьявольское порождение, мелькнула здравая мысль. Но он пересилил панику и рывком откинул крышку, отскочив на шаг назад. Ничего не произошло. Тусклый дневной свет явил его взору лежащего неподвижно до невероятного бледного человека. Он казался мирно уснувшим, с той лишь разницей, что грудь его не вздымалась. На прикрытых веках отложился голубоватый оттенок времени, восковая, как пергамент кожа, была гладкой, без малейшего изъяна.