Это звучало ни как признание или даже извинение, как факт, с которым ей смириться придется.
— Не смей! — Катя дернула плечом. — Мне противно рядом с тобой стоять. Проваливай туда, где ночь провел! — ее голос набирал обороты, звеня от первобытной ярости.
Я схватил жену, к себе прижал, характерный треск ткани оглушительно громко в гостиной, наполненной хриплым дыханием и борьбой, прозвучал. Я крутанул Катю в объятиях и грудь удивительной правильной формы, обрамленную французским кружевом в прорехе увидел. Потянулся жадно, сосок розовый сжал, не обращая внимания на протесты.
— Ненавижу тебя! Не смей! Предатель, мерзавец!
Я схватил ее за лицо, чтобы дергаться перестала. В рот язык пропихнул, хотел не слышать злых слов и правдивых обвинений. Хотел, чтобы любила и наслаждалась моей близостью, как еще день назад, когда руку мою трепетно сжимала.
— Блядь, больно! — выругался, когда рот металлическим вкусом крови наполнился. Катя прокусила мне губу и отбежала, прикрываясь руками. От меня, мужа законного, закрываясь!
— Черт, Катя, десять лет похереть из глупости?! Из-за одной ошибки?! Не будь дурой!
— Это ты похерел наш брак, скотина!
Бля, резкая она, пиздец! Ни одного слова без своего едкого внимания не оставит! И меня нести по жести начало.
— Я не имел в виду, что ты глупая, — попытался сбавить обороты. И снова к ней приблизился, не для того, чтобы нахрапом взять, а лаской убедить.
— Кого ты трахал вчера, Вадим? Кого?! — нет, завелась Катя, не сбить больше градус, а мне духу не хватило в цвет признать свой косяк.
— Забудь. Это все неважно, — буркнул, устало переносицу почесав.
— Забыть? Просто забыть?! — ахнула она, затем горько проговорила: — Я всегда знала, что ты жесток по сути своей, но не думала, что меня снова это коснется.
— В смысле снова? — я тоже на взводе был, как самый чувствительный курок: перышко погладит и крючок дернет, разрывную пулю выпуская. Я типа мужем хреновым был?! Да я все для них с Никой делал! На руках, сука, носил. — Тебе жилось со мной плохо?
— Убирайся, — устало обронила она. — Не нужен ты мне больше.
— Не нужен, значит? — меня разрывало от гнева. Так легко отказывается от меня! А Катерина Алексеевна сама-то любит? Или ее ебучая гордость и бесячие принципы важнее?! — Завтра позовешь, не вернусь уже, понимаешь это?