В период становления теории подвижных игр в результате огромного и постоянного внимания к ней педагогов и ученых многих стран с различными системами сформировались две точки зрения на сущность игры. Условно эти точки зрения можно обозначить как западную и отечественную.
Западная теория характерна оценкой игры как таковой с биологической точки зрения и основана на сравнении игры человека и животного. Считалось, что осуществляется механический перенос природного проявления игры животного на социальную природу игры человека. При этом не принимались во внимание качественные проявления человека в процессе занятий игрой. Данный взгляд на сущность игры основывался и на том, что социальные преобразования, вызванные научным и техническим прогрессом, не могут изменять природу человека. В основе взглядов западных теоретиков лежало стремление обосновать теорию игры, руководствуясь результатами изучения самопроизвольно возникающих игр, рассматривая их только как вызванное внутренними причинами природное проявление. Игра, таким образом, как явление обосновывалась так называемым таинственным биологическим «инстинктом игры», что отождествляло игру животного и человека. Эта позиция отрицала единство биологического и социального в стремлении человека посредством игры отразить на эмоционально-двигательном уровне различные стороны своей жизнедеятельности. Таким образом, западная теория игры практически отрицала высокую организацию игры человека посредством его мышления, внесения в сущность игры ее смысла, решения определенных задач, достижения цели. Следует предположить, что подобные взгляды на сущность игры основывались западными специалистами на познании особенностей игры ребенка раннего возраста, который в силу своих возрастных особенностей еще не приступил к осознанию собственного «я» как наделенного мышлением, своим личностным местом в обществе и в силу этого во многом подобного в игре животному. Эта теория так называемой «свободной игры» предполагала, да и отражает в наши дни, свободу «самовыражения» ребенка, что, в свою очередь, отрицает, прежде всего, педагогическое значение игры, целенаправленную организацию и управление игровой деятельностью детей. Такой подход порождает игры, если их можно так называть, основанные на проявлении инстинкта агрессии, разрушения, что очень явно проявляется во времена перемен, в период перехода от одной общественно-экономической формации к другой. Отмеченное, безусловно, не отрицает важность биологических предпосылок в ребенке для осуществления игровой деятельности. Этой предпосылкой, прежде всего, является человеческая функция мозга как основа формирования в игре важнейших телесно-двигательных и социальных качеств растущего ребенка.