Бывший личный ученик одного из самых влиятельных магистров,
сосланный за попытку очаровать его дочь – попытку, стоит отметить,
вполне успешную, пусть и трагически закончившуюся – пережил и
своего учителя, и его соблазненную дочь, и даже само развалившееся
государство магов. Если он и тогда так же злоупотреблял крепким, то
я ничуть не удивлен, что магистр отправил любвеобильного пьяницу
куда подальше.
– Нимрим! – постучал я в покосившуюся дверь. На пороге меня
встретил раскрасневшийся, помятый тип с заспанными глазами –
алконавт понячьего разлива. Не скрою, мой визит его явно
обрадовал.
– О-о, Блек пожаловал! За мудростью старца пришел, или, быть
может, советов по покорению женских сердец ищешь? – прохрипел он
заговорщическим тоном. – Или молодой наследник решил споить
дряхлеющего мага и выведать тайны его ремесла?
– Ну, если ты воротишь нос от этого элитного пойла, виски из
личных запасов минотавра-посланника, что так опрометчиво проиграл
скромному наследнику в шахматы… целый ящик тридцатилетней выдержки,
с той самой винокурни, что первой выпустила этот сорт… то скромному
наследнику ничего не остается, кроме как удалиться.
– Ты опять использовал тот проклятый шахматный набор, который я
зачаровал так, что некоторые фигуры по желанию игрока становятся
невидимыми? – простонал вечный ученик, чьи магические таланты так и
не выросли до звания магистра.
– Ну, работает же, – ухмыльнулся я.
– Заходи, мошенник, – ответил он, растягивая губы в пьяной
улыбке.
– Сам такой, – буркнул я, переступая порог.
После того, как первая же откупоренная бутылка виски ударила в
голову, словно заклинание рассеивания, наши действия стали
напоминать хаотичное броуновское движение. Помню, как взахлеб
рассказывал Нимриму о своей бредовой идее – Новом годе и бородатом
старике, разносящем подарки. Вскоре Нимрим с энтузиазмом
демонстрировал мне забавное заклинание, создающее бороду из
искрящегося снега.
А вот как мы оказались в полдень, вихрем пронесясь в скрипучей
колеснице запряженной чуть пьяными пегасами и щедро разбрасывая
пригоршни конфет, – провал в памяти. Кажется, я попутно поднимал
телекинезом облака грибных спор, а Нимрим с хохотом поджигал их. У
меня почему-то возникали ассоциации с красочными фейерверками.
Нимрим, судя по всему, тоже не испытывал дискомфорта. Позже, с
похмелья, я заметил, что пегасы были не в восторге от наших
развлечений, но, проиграв нам в шахматы накануне и будучи сами
слегка подшофе, держались на удивление стойко.