Он вспоминал, что: «пансион содержался интеллигентной, корректной и в высшей степени трудолюбивой немецкой семьёй. Большое впечатление производила на нас, мальчуганов, оригинальная фигура самого paterfamiliae (глава семейства, нем.). То был человек очень высокого роста, извлекавший, как мы улавливали временами (чего только не заметят пронырливые живые мальчуганы!) поистине волшебные звуки из своей гигантской трубы (по-видимому, тромбона) и состоявший, как нам все-таки удалось выведать, музыкантом в оркестре старого Александринского театра. Фигура отца почтенного семейства производила на нас впечатление чего-то сказочного, чего-то далекого от современной жизни; он казался нам каким-то пережитком отдаленных времен, жившими действовавшим еще в ту пору и в том обществе, в котором действовали и герои сказок Гофмана…
…Что касается самой Адели Федоровны, она производила на всех прекрасное впечатление: всегда озабоченная, всегда трудолюбивая, всегда ровная в обращении, она равно ко всем относилась справедливо… Мы видели вокруг себя трудящихся людей, трудились сами, испытывая на себе благотворное влияние семьи, созданной рядами культурных поколений. Все эти национализации, германизации, возникшие вдруг перед нами в последующее время уже нашей разумной деятельности, были нам совершенно чужды и появились какими-то дикими жупелами, кем-то нарочито придуманными во имя каких-то непонятных целей, вернее всего – в силу своекорыстия и достижения своих грубо эгоистических целей…
…И мы были всегда нравственно удовлетворенными и благодарными Аделе Федоровне за ее благородство – мерою для оценки людей мы уже привыкли считать личные качества, личные достоинства, но отнюдь не случайности их происхождения.»
В это время зарождается любовь мальчика к средневековой истории и литературе, он начинает коллекционировать книги средневековых авторов. В этом Константина поддерживала его мама, Елизавета Петровна. Из воспоминаний: «И в числе книг, помню, любимейшими нами были иностранные книги по средневековью. Тогда началось и мое коллекционирование книг, причем мать моя своею чуткою женскою душою сразу угадала влечение своего сына и из своих крайне скудных средств даже фактически содействовала, насколько могла, реализации его пылких надежд.»5
Но главным, кто поддерживал юного Константина в увлечении средневековьем, был друг его детства, с которым они провели вместе всю молодость и дружили всю свою жизнь, Илья Александрович Шляпкин (1858—1918) – филолог, палеограф, историк древнерусского искусства.