Тем не менее, книги совершили революцию не только в его сознании, но и ускорили биологическое взросление, объясняя изменения в возмужавшем теле и выявляя в нём мужское начало. Организм с бурным выбросом гормонов искал способы проявления. Мальчик подолгу рассматривал девочек, чувствуя к ним сексуальное влечение. Как реализовать его – этого он не знал. Агрессия, импульсивность, тревога всё чаще и продолжительнее…
Он не отводил напряжённого взгляда от обнажённых женских тел на пляже, прикрытых двумя полосками ткани. Соня видела бегающие, лихорадочные взгляды, жадно перескакивающие с одной девичьей фигурки на другую, и жалела сына, хотя и понимала, что придёт время и он получит то, что сейчас кажется ему несбыточной мечтой. Что-то подсказать, объяснить сыну стеснялась. С дочерями в этом плане проще…
А он, в порыве поднявшихся в нём чувств, обнимал мать, и успокаивался как в детстве, вдыхая её тепло и родной запах. Нуждался в ласке, в нежных, живых прикосновениях…
Агата, на которую он случайно наткнулся, прогуливаясь по парку с друзьями, подействовала на него угнетающе. Два с лишним года прошло после изменившего его психику случая… Та самая Агата, виновница его обморока в саду, и теперь, при одном взгляде на неё, перевернула всё внутри. Она спешила. Но задержалась на миг и мимоходом бросила что-то вроде того, как он вырос. Алёша не успел произнести ни слова – девушка испарилась. Исчезла, всколыхнув былое. И он вновь испытал нахлынувший ужас от потрясшей его юную душу сцены.
Каково же было его удивление, когда через три дня эта особа появилась в их доме со своей мамой. «Ну, да, – успокаивал он себя, – их мамы же подруги. Ничего в их приходе необычного нет».
Однако нахождение Агаты в их жилище раздражало его. Или волновало! Он невольно сравнивал благоухающую на пике расцвета молодую девушку с незаметно, но неуклонно увядающей женщиной, с недоумением отмечая, что внешнее сравнение не в пользу Сони.
Ревностный взгляд мужчины, пробившись, словно росток в пустыне, неожиданным образом обнаружил в себе способность давать оценку женской красоте. Его глазам внезапно открылось, что мать сошла с пьедестала, попрощавшись с весной и перейдя в лето; причём во вторую его половину – зрелую, за которой маячит осень. Уверенность, что мама ещё очень молода, таяла по мере сравнения. Возраст её перевалил за сорок пять, о котором в народе шутят «Сорок пять – баба ягодка опять». Фигура, прежде напоминавшая статуэтку, утратила нежные очертания, осанку подбила усталость; на лице появились морщинки, причёска не самая модная… Да и располнела как-то незаметно… Ягодка ли? не ему судить, однако сравнение не в её пользу. Рядом с ней Агата выглядела свежим, грациозным цветком. А мать… Обабилась в повседневных заботах. Вынеся суровый вердикт, он устыдился собственных мыслей.