Алиса поёжилась: идти в такую погоду никуда не хотелось, в такую погоду хотелось лежать в кровати, читать книгу и пить тёплый чай. Но позволить себе такой роскоши Алиса не могла; нужно было идти к профессору и рассказывать ему о карте, а перед этим зайти к Даниле и сообщить о последних новостях.
Вздохнув, она принялась одеваться. На несколько минут она даже забыла про карту, которая лежала у неё под подушкой, а когда вспомнила, даже не надев до конца джинсы, допрыгала до кровати в одной штанине, убедилась, что пакет на месте, и только после этого продолжила одеваться.
Алиса долго стучала в дверь Данькиной квартиры, ей никто не открывал.
«Представляю, каково ему сейчас», – подумала девочка и ещё сильнее забарабанила в дверь. Она была уверена, что Данила сейчас лежит на диване, безучастно смотрит в потолок и думает только об одном: «Быстрей бы она, эта маленькая глупая американка, отсюда ушла!»
– Данила! – Тихо позвала она в замочную скважину. – Открой, будь так добёр!
За дверью царила полная тишина.
Девочка стукнула ещё пару раз, не очень сильно, чтобы не услышали люди из соседних квартир, потом уселась на корточки, привалившись спиной к его двери.
«Что теперь? – Мелькнуло у неё в голове. – Может быть Данила обиделся на меня так сильно, что теперь вообще перестанет со мной общаться?»
Эта мысль придала ей сил, она вскочила с места и ещё сильней забарабанила в дверь.
Снова – полная тишина.
Алиса схватилась за ручку и подёргала дверь туда-сюда.
Закрыто.
«Скорее всего, – поняла девочка, – Данила с утра пораньше убежал к своей Даше»
Действительно, что ему ещё остаётся делать? Он полностью уверен, что уже совсем скоро его возлюбленная уедет отсюда и вряд ли им ещё доведётся когда-нибудь встретиться. Само собой, он дорожит каждым мгновением, которое им осталось провести вместе.
Алиса развернулась и, понурившись, побрела вниз по лестнице. Но не успела она сделать нескольких шагов, как дверь за её спиной отворилась. Девочка обернулась и увидела Данилу. Но, Боже, в каком он был виде! Мальчик кутался в одеяло, которое волочилось за ним по полу и мешало идти; наружу торчала только голова и кисти рук, которыми Данила придерживал на себе свою накидку. Взъерошенные спутанные волосы закрывали лицо, тем не менее было видно, что щёки Даньки горят нездоровым румянцем, а глаза подёрнуты пеленой, словно и больной птицы.