Стася была слишком большой реалисткой, чтобы обольщаться в отношении собственных литературных способностей. Написать серьезную, умную прозу она была не в состоянии. Но она также знала, что через несколько лет, когда её молодость станет не первой и даже не второй свежести, ей придется задуматься о том, как заработать если не на кусок хлеба с маслом, то хотя бы на икру к этому бутерброду. После некоторых размышлений и прикидок, она решила, что вполне способна писать сценарии. Такого вида литературы ей, как всякой популярной актрисе, пришлось прочитать огромное количество. И она была уверена, что у неё получится не хуже, если немного набить руку. Сейчас она «выпекала» свой четвертый или пятый «блин» и уже начинала задумываться, не показать ли это изделие кому-нибудь из знакомых режиссёров, специализирующихся на современных сериалах. Нет, наверное, стоит подождать. Конечно, написать шедевр ей не грозит, но все-таки лучше, если история будет более динамичной и напряженной. А пока — шатен… брюнет… Может, сделать шатена маньяком или скрытым садистом? Или не стоит?
С этой мыслью она задремала, и ироничная улыбка ещё долго блуждала по её капризно изогнутым губам, вызывая повышенное внимание лысого субъекта, сидящего через проход от неё.
***
В первом же доме отозвались на её дикие крики и стук кулаками в ворота. Двое мужчин — пожилой и молодой вышли к ней и, выслушав сбивчивый рассказ об огненном шаре и лежащих под дождем девочках, похватали дождевики и, заведя огромный черный мотоцикл с коляской, поехали на нем к церкви. Она хотела бежать следом, но черноволосая девушка не пустила — повела её в дом, стащила насквозь мокрое платье и насухо растерла жестким полотенцем. Потом завернула в одеяло и усадила пить горячий чай с медом. Послышался грохот мотоцикла, он промчался мимо ворот и снова удалился. Она сидела на диван-кровати, стуча зубами, прихлебывала терпкий сладкий чай и боялась думать о том, что случилось. Только через полчаса, когда мужчины вернулись, она осмелилась поднять глаза.
Да живые они, обе живые. В больницу отвезли, там и оставили, — улыбнулся ей тот, что был помоложе. — Ты не знаешь, где они живут? Нужно родителям сообщить.Я не знаю, где живут, они из другого класса. Но в школе мне, наверное, скажут, я фамилии помню, — обрадовалась она. — Я побегу? А то каникулы, школьный секретарь раньше уйти может.Дождь уже прошел. Если высохла — беги! Иди-ка сюда, — позвала из соседней комнаты девушка, которую мужчины называли Нюрой. — Платье-то я утюгом просушила, а вот сандалии ещё мокрые. На вот, Васькины тапочки обуй, он из них уже вырос, а тебе в самый раз.