– Отец, ты того… Больше майору не давать.
– Жила бы как все люди, полной семьею.
– Значит, важнее, по-твоему, казаться, чем быть?
– Вот, вот, с этого все и начинается. С этой самой философии, которую вам, дуракам, подбрасывают… – И вдруг суровость отца исчезает. – Генерал явился. – И на лице появляется радостная, но вороватая улыбка. – Здравия желаем, товарищ генерал!
На пороге кухни стоит мама. В строгом, черном платье, тоже удивительно молодая, без единой морщинки. Вся иконописная и отрешенная, что не мешает ей мельком и с презрением оглядеть наш стол.
Она молча уходит в комнату, и я вижу, как там крестится на иконы, потом возвращается, уже сняв платок.
– Антошка почему без куртки бегает?
– Тепло, мама!
– Антон в деда, солдат! – бодро заявляет отец, но глаза у него беспокойные.
– А ты, солдат, уже прикладываешься?
– Так дочка же приехала, как же… Под такое дело!
– Из стаканов, без скатерти, креста на вас нет. Надолго к нам?
– До завтра.
– Значит, завтра на рыбалку махнем! – подхватывает отец. – Витька, как насчет рыбалки?
Заговорили, заспорили о чем-то, мне непонятном.
– Здравствуй, дочка.
– Здравствуй, мама.
Мама глядит на меня, а я гляжу на маму.
– Все одна кукуешь?
– Все одна, слава богу.
Не верит, что слава богу, глаза печальные.
Мама, ты вовсе не строгая, а самая добрая и понимающая на свете. И тепло от тебя родное, и запах, знакомый с детства. И так бы стоять с тобой, обнявшись, долго.
– Выживу, мама, – не бойся.
Утро такое раннее, какого я в городе давно не видела. На речке тишина, дыхание слышно. Мужчины, включая моего Антошку, засели на берегу с удочками. Нинка разводит костер. А мы сидим с мамой на пригорке, среди высокой травы, говорим тихо, почти шепотом.
– Нас ведь как всю жизнь учили, – рассказывает мама, – будь готов! Живи начеку. С войны отца ждала – все время готовилась, что вот оно случится, вот случится. И в мирное время ночные тревоги, готовность номер два, командировки. Сидишь с вами, ждешь, вы еще несмышленые, кому поплакаться, кого попросить, чтобы минула отца чаша сия? Одного Бога. Стала молиться – спокойнее стало. Раньше тайком в церковь ходила, а теперь что таиться. – Мама смолкает на минуту, наклоняется ко мне: – К Богу, дочка, все больше людей прибегает. И молодежь. А у тебя Антошка некрещеный. Покрестить бы надо…