И потому субъект не в состоянии осознать, что такая борьба за собственную неповторимость на самом деле не есть верность субъекта своей идеологии. Она означает страх, страх субъекта быть как все и потому быть никем. Эта борьба есть борьба со своим страхом, но не ради его преодоления, а для того, чтобы усмирить этот страх, чтобы, пусть и на время, сохранить определенность и уверенность в смысле собственного существования.
Во-вторых, субъект, конечно же, боится изменить самому себе, т.е. нарушить верность самому себе, стать другим, отказаться от себя предыдущего (из словарей). Всякий раз, перед свершением чего-то, субъект пытается проверить, сверить планируемое со своими идеями-ценностями. При этом такая последовательность превращается в следование сложившейся когда-то модели поведения, которая только кажется верностью субъекта своей идеологии.
В результате он утрачивает способность маневрировать, лучше приспосабливаться к ситуации, пользоваться преимуществами других идей-ценностей и т.п. Но зато он получает преимущество в том, что устраняется необходимость всякий раз думать, как поступить и почему, что следует делать, а что желать нельзя и т.п. Он действует вполне непроизвольно, почти автоматически, что укладывается в его представления о вере и верности самому себе. Правда, в действительности, и тут нет особой верности, а проявляется способность субъекта быстро подгонять свои действия под идеи-ценности, встречно интерпретируя эти идеи-ценности под совершаемые действия.
И той, и другой верности субъекта своим идеям-ценностям помогает его способность для оправдания-объяснения-обоснования своих действий прибегать к помощи либо чьей-то чужой идеологии, либо идеологической концепции, которая доминирует здесь и сейчас. Субъекту довольно просто заимствовать чьи-то модные и потому авторитетные идеи и сделать их «своими», чтобы уже в следующий момент, как только изменится ситуация, отбросить их, заменив иными.
При этом субъект не страдает и не считает себя предателем. Он заимствовал чужое, и это чужое отбросил за ненадобностью. Да, для кого-то это расставание бывает чуть проще или чуть сложнее, короче или дольше. Не более. В любом случае то, что заимствовано остается чужим и, в сущности, чуждым, а потому и нет никакого предательства.