– Что? – я растерянно посмотрел на ее лицо, обрамленное короткой стрижкой, на густые, черные брови, на круглые щеки и чуть курносый нос.
«Что же я в тебе нашел?» – думал я, глядя на ее полную белую шею.
– Попроси у Эмиля кровать! – раздраженно повторила Марина.
– Какую кровать? – переспросил я, потеряв нить разговора.
– Детскую!!! – крикнула она. – Скоро появится ребенок!
Даня
Небо укрыла темно-серая пелена, которая рвалась и вновь соединялась, роняя крупные капли на землю. Я утер слезы и поднялся с высохшей за лето соломенной травы. Побрел домой.
Ни земля, ни трава, ни небо, ни исчезнувшее солнце не собирались возвращать мне бабушку.
Но, может быть, мне вернут ее люди, которые увезли ее от меня? Я опрометью помчался к дому, сообразив, что проревел целый день, валяясь в траве на пустыре. А вдруг бабушка пришла домой, а меня там нет?
С кухни раздавались громкие голоса, смех и звон посуды. Стеклянной посуды. Граненых стаканов. Я прошмыгнул по коридору в маленькую комнатку. Я надеялся, что бабушка вернулась, и оттого на кухне весело.
Пройдя в маленькую комнату, я остановился.
На письменном столе больше не было книг. На нем стопками высились квадратики и прямоугольники из свернутой ткани, а сам стол был застелен зачем-то белой простыней.
Моя любимая настольная лампа, которая придавала уют вечерам, перекочевала со стола на облупившийся широкий подоконник.
К бабушкиной железной кровати сбоку была привязана веревочная сетка. А на кровати лежал большой сверток. Я в недоумении заглянул внутрь, отогнув край кружева, и отшатнулся: внутри лежала кукла. В такие куклы играли девчонки во дворе. Они их пеленали, приставляли к их ртам бутылочки и забавно трясли на руках. Смысл их игры до меня так и не дошел. Так же, как и то, зачем здесь оставили девчачью игрушку. Я сначала подумал, что к нам пришли гости с какой-нибудь девочкой, и эта кукла принадлежит ей.
У куклы – открытый лоб, еле заметные светлые брови, длинные черные реснички, круглые щеки и маленькие розовые губы.
Но, когда кукла неожиданно наморщила нос, у меня внутри все похолодело: игрушка оказалась живой.
Я в растерянности сел на свою табуретку и стал ждать.
Эмиль
– Господи, – простонала Марина. – Да когда это кончится?
На часах было без пятнадцати шесть утра, а в квартире настойчиво разрывался телефон. Я улыбнулся, чувствуя, что Эмилю необходимо срочно поделиться со мной своей мыслью, иначе она его способна разорвать изнутри. До Марины, Эмиль чаще непосредственно сам прилетал ко мне и нетерпеливо пинал дверь, пугая соседей.