— Не пей и сегодня воду, притворись,
что пускаешь слюни, а ночью я дам тебе возможность сбежать… — тихо
произнёс я, но по тому, как дернулись ее лисьи уши, она меня поняла
и немного кивнула.
Тем не менее, меня раздирало детское
желание спасти всех, стоило взглянуть на них практически моих
ровесников становилось крайне неприятно, ведь я уже подсознательно
ожидал что возможно вообще никому не смогу помочь.
Может, с возрастом абсолютно
инфантильное рвение, что ведет только к еще большим душевным
травмам, пройдет, заменившись на чистый расчет. Раздираемый
противоречивыми чувствами, снова началась паническая атака, сдавила
грудь, и стало сложно дышать.
Клетка, казалось, еще теснее и
холоднее, теперь уже разум наполнили панические мысли, всплывали,
как вечно возвращающийся монстр, болезненные воспоминания. Голоса
родных, которых я бросил, звенели в ушах, а тело сжалось до
состояния горошины на которого давил слишком большей и опасный
мир.
Почему же у свободы оказался такой
ужасный вкус? Теперь я даже понимаю, почему по доброй воле полез в
клетку. Гораздо проще плыть по течению, отдаться обстоятельствам
пока бурный поток не выбросить тело на отточенные временем и водой
камни.
Наконец разжав кулаки, стало немного
легче, осознавая свою моральную слабость. Даже на лице появилась
болезненная улыбка, пока я повернулся к стенке клетки, посмеиваясь
над своей трусостью, имеющей такой богатый спектр лиц.
— Бояться непойми чего, чтобы в
итоге самому подставиться — какая же бессмыслица! — прошептала я,
посмеиваясь над своим безрассудством.
Бессонная ночь дала о себе знать, и,
измотав свои нервы, я сам не заметил, как задремал. Сначала я не
понял, что происходит, но сон слишком быстро стал очень чётким и
будто реальным, когда, стоя в темноте, меня окатило водой.
Это было странное чувство, но,
опустив голову вниз, я увидел скалящиеся в агонии черепа, пока мои
босые ноги омывала чрезвычайно алая кровь. С каждым взглядом
появлялось всё больше деталей, и, подняв голову, перед моими
глазами оказалось возвышение, на котором сидела девушка.
По каменной поверхности ползли
отрубленные руки, царапающие кожу, и бесконечно льющаяся из
израненных конечностей кровь текла вниз, создавая бескрайний алый
пейзаж.
Её такие же алые волосы, словно были
жидкостью, постоянно формировали самые разные узоры. Зависший над
головой нимб пульсировал в ритм, казалось, даже моего сердца, ее
губы растянулись чрезвычайно широкой и зубастой улыбке, словно
перед ней лучшее угощение на свете.